Сын менестреля

Тем временем сила его квиддеры продолжала расти.

А потом он прочел последнюю строфу:

Судья в Нитдейле не был милосерден
К Дастгандлену Хандагнеру.
Смерть была на Юге,
Плач в предгорьях.
А теперь война идет на Север,
И все из-за Толиана.
Это – Толиану.

Он снова ударил по струнам, снова и снова – и в третий раз, мстительно. Сила стала чудовищно необъятной, она захватила Морила, небо, облака и весь перевал. И тогда, как и был уверен Морил, горы пошли.

Это началось едва заметно и медленно: казалось, горы по обе стороны перевала пожимают плечами. Но уже через несколько секунд легкое подрагивание стало мощным ритмичным приплясыванием. Вершины гор склонились и пошли вниз и навстречу друг другу. Они ползли, громоздились, неудержимо сдвигались, заполняя перевал. Снова загрохотал гром, но он потонул в скрежете скал. В этом оглушительном шуме почти терялись вопли людей и лошадей. Морил видел, как в дальнем конце перевала всадники резко поворачивают назад, пытаясь выбраться, вернуться обратно. Однако горы неспешно, сонно, ритмично закрывали горловину перевала. Скала, на которой стоял Морил, шла вместе с остальными, вниз и вперед. Морил чуть отклонился назад, сохраняя равновесие и не мешая скале двигаться. Вскоре он уже стоял на огромной куче камней, почти над тем местом, где убили Олоба. Камни заполнили проход в скалах, завалив его так, что перевал перестал существовать.

Морил не стал задерживаться, обозревая дело рук своих: пошел дождь, острые изломы скал почернели от воды. Но, поворачиваясь спиной к дождю, чтобы закрыть от него квиддеру, и поспешно стаскивая куртку, чтобы ее закутать, он точно знал, что Толиан тоже лежит где-то под этими камнями, так что у Олоба есть компания. Он посмотрел в сторону северного конца перевала, убеждаясь в том, что форт остался цел, как он и намеревался сделать. Форт стоял на месте, возвышаясь на крутом островке неподвижного камня, а по камням к Морилу пробирался Керил.

– Я сейчас сделал нечто по-настоящему ужасное, – сказал ему Морил. – Правда?

Керил перепрыгнул с одного камня на другой, а оттуда – на скалу, где стоял Морил.

– Не думаю, что у нас был иной шанс удержать перевал, – отозвался он.

– Вы не понимаете! – воскликнул Морил. – Я это сделал из-за Олоба!

Он привалился к груди Керила и разрыдался. Граф снял с себя куртку, накинул ее на Морила и молча увел его по осыпи к форту.

Они уехали из форта на следующий день, после того как большой отряд солдат из Северного Дейла прибыл к перевалу. Им предстояло проследить, чтобы южане не попытались напасть, перебравшись через осыпи. Морил почти не видел мест, которые они проезжали по пути в Ханнарт: он был измучен и всю дорогу проспал в одном из фургонов. Иногда он просыпался и обнаруживал, что они едут по зеленой дороге или через лес, где еще только набухают почки – ведь на Севере весна наступает позже. А потом снова засыпал счастливым, спокойным сном. Однако он не пропустил водопады Водяной Горы, одно из прекраснейших зрелищ на свете. И к тому времени, как они приехали в Ханнарт, он уже пришел в себя.

Морил был разочарован, но не слишком удивлен, обнаружив, что Ханнарт не намного превосходит размерами Нитдейл. Город стоял в центре большой долины. В честь их приезда были подняты флаги. На улицах толпы народа несли цветы и флажки. Ханнарт был полон цветов: они были в садах, на деревьях, на лугах, они толстым ковром покрывали склоны гор. Морил почувствовал их аромат, как только они въехали в долину. На дальнем краю долины стояло какое-то сооружение, похожее на замок, только раза в четыре меньше. Оно было раскрашено в золотой, синий и зеленый цвета.

Морил изумленно воззрился на него:

– Что это такое?

– Паровой орган, – ответил Киалан. – Разве ты о нем не слышал? Наверное, на нем сегодня сыграют. Он звучит просто замечательно.

– Почему мне никто не рассказал? – посетовал Морил.

В тот вечер состоялся пир в их честь. И, как и предсказывал Киалан, играл паровой орган. Выпуская клубы пара, пропахшие углем и маслом, он прогромыхал несколько популярных мелодий. Это звучало, словно сама гора пыталась петь, так что Брид и Морил весело смеялись. Им казалось правильным, что в Ханнарте есть такая вещь, потому что город был полон музыки – и не только в тот вечер, но всегда. На горных лугах звенели колокольчики, висящие на шеях у коров. И женщины созывали их мелодичными криками, похожими на пастушескую песню Брид. В городе существовали мелодии для любого товара и для объявления времени. И почти каждый вечер устраивались праздники с пением и танцами. Ходила даже поговорка насчет того, как можно узнать уроженца Ханнарта: за любым делом он поет, а если не поет, то насвистывает.