Сыщик из Жанатурмыса

— Далее, я взял в разработку версию Талика. Ну, тут все было очень просто. Между делом я забежал к этому Ссыкуну, в смысле Сакену Туранчиеву и задал ему всего пару вопросов. Первый вопрос был: «Знает ли он, что любимый баран семьи Абдыбалдиевых убит?». Ответ меня не интересовал совершенно. Второй вопрос звучал так: «Понимает ли он, Ссыкун, что если следствие выяснит, что он замешан в этом деле, его отцу несдобровать, так как Яман Касымович, являясь заместителем председателя сельского правления, может уволить отца Ссыкуна легко и просто?» По реакции Сакена Туранчиева, чей отец, к слову, работает простым шофером, я понял, что паренек слабоват для таких дел. Максимум, что он мог сделать, это подложить кнопку на уроке крайне нелюбимому им Талику. Что он периодически и делал. Неправда ли? — Детектив бросил взгляд на младшего сына Абдыбалдиева.

Тот поерзал, но промолчал.

— Итак, у меня оставалась еще одна версия, которую я выстроил буквально на ходу, точнее на бегу, когда мы вытаскивали баранов из отары старика Шала. Очень продуманно было бы со стороны старого пастуха травить вожаков и таким образом переманивать глупых баранов в свое стадо. Но я сразу же критично отнесся к этой версии.

А теперь самое главное. Еще в начале расследования, когда я только прибыл на место происшествия, мне не давали и слова сказать, а уж о том, чтобы осмотреть место происшествия не было и речи. Но мне все равно удалось это сделать и все сразу же встало на свои места. Вот послушайте, что я вычитал в авторитетном и уважаемом книжном издании, хранящемся в нашей сельской библиотеке:

«…заболевание у животных начинается с легкого беспокойства: баран оглядывается на живот, постоянно двигается, пытается ложиться, валяется на земле…»

— Было такое! — встрепенулся Талик. — Было! Кою вел себя именно так! Но я думал, что он просто играет… — Мальчик, вспомнив, что баран издох, примолк.

— Далее! — продолжил Ерболка.

«…в связи с развитием отека в сжатом участке кишки и появлением метеоризма у животного резко усиливаются боли…

— Не знаю, что такое метеоризм, — снова встрял Талик, — но пукал Кою последнее время довольно много. Блеял и пукал, блеял и пукал…

— Талик, рот закрой, да! — Отец успокоил возбужденного сына.

«…из-за болей животное падает на землю, начинает валяться, ложится на спину с вытянутыми конечностями, принимает позу сидячей собаки. Температура часто повышается…»

— Я полагаю, этого достаточно, чтобы определить у архара Кою клиническую картину банального заворота кишок. — Ербол победоносно смотрел на семью Абдыбалдиевых.

— Не буду больше утомлять вас техническими подробностями, а от себя лишь добавлю, что спасти вы его вряд ли смогли бы, так как при таких заболеваниях крайне показано хирургическое вмешательство, а где у нас в селе вы найдете хорошего ветеринара?

Он хмыкнул и поправил сползшие на переносицу очки. — Разве что попросить тетю Наташу Радченко. Но я сомневаюсь, что она пошла бы на это. У меня все. А теперь я хотел бы, если вы не против, вернуться домой. А то меня мамка заждалась.

Семья Абдыбалдиевых, уяснив наконец, что баран просто издох от банального переедания, ничего не смогла возразить очкастому пинкертону. А тот, встав из-за стола, собрал свои принадлежности и попрощавшись, отправился домой.

Так закончилось это запутанное дело дохлого барана Кою, о котором еще долго судачили старики-аксакалы, сидя на завалинках и покуривая пеньковые трубочки.

От себя хочу добавить, что в благодарность за помощь в раскрытии дела, семья Абдыбалдиевых преподнесла детективу в подарок свежий кусок бараньей мякоти. Которая являлась частью бывшего районного и областного чемпиона, любимца детей и взрослых, смелого вожака, барана-архара по кличке Кою.

Дело о тонне яблок

Глава 1

Кто из нас не лазил в детстве по осени в соседский сад за спелыми сочными яблоками сортов Заря Алатау, Салтанат, Мелба или Пеструшка?

Вот ты перелезаешь через забор, крадешься вдоль изгороди выбирая яблоню, потом кидаешь палку или трясешь ствол, чтобы самые зрелые яблоки поскорее попадали к твоим ногам. Собирая их, ты весь дрожишь от возбуждения и адреналина, разгоняющего кровь по венам, боясь, что вот именно сейчас раздастся голос старика Шала, который, услышав шум ломающихся веток выскочит на крыльцо своего старенького дома со стареньким ружьем и потрясая берданкой в воздухе, начнет хрипеть прокуренным басом на весь сад:

— Ааа! Опять забрались! Чтоб вас взял кривой Мустафа! Ну погодите вы у меня. Сейчас пальну отборной солью, тогда и посмотрите, каково это — ходить с распухшей задницей…

Услышав знакомое кряхтенье и покашливание больного аксакала, ты бросаешь все что было в руках и крепко держась за полные карманы, мчишься к забору, прыгаешь и боясь растерять драгоценные миниатюрные солнца с румяными боками, аккуратно сползаешь с другой стороны деревянного, покрытого потрескавшимся лаком штакетника.