Сыщики с Нанкин-роуд

«Насколько я понимаю, он жаждет денег» – таким был вердикт мастера Вэя относительно угроз, выслушанных Хубертом в свой адрес несколькими днями ранее у входа в оранжерею. Денег за то, чтобы не раскрывать правду о его прошлом. Хуберт, нужно сказать, пришел к такому же выводу. И все же оба они ошибались: Монтгомери хотел от него кое-чего еще и довольствоваться малым не собирался. Он хотел получить все.

Совершенно спокойно в том самом кабинете он дал это понять и Хуберту, и мальчикам. Для начала он опустился на один из свободных стульев, однако ни Хуберт, ни Джонатан, ни Шаожань не последовали его примеру. Они остались стоять, занимая оборонительную позицию. Монтгомери это, судя по всему, было глубоко безразлично. А может, подумал Хуберт, даже на руку. Словно он – король на троне в окружении покорных ему поданных.

– Решение за тобой, Хуберт, дружище, – обратился он к нему. – Ты можешь пойти мне навстречу, убраться отсюда и начать с нуля где-нибудь в другом месте. Тебя ведь это не затруднит, не так ли? Тебе всего-то двадцать семь, к тому же ты уже умеешь строить жизнь заново… Ах да, мастер Вэй тоже отправится с тобой, не хочу, чтобы он вечно что-то здесь вынюхивал и совал свой нос в мои дела. Или же ты отказываешься сотрудничать, и тогда ты явишься свидетелем того, как весь твой мир разрушится. – Последовал жестокий смешок. – Впрочем, полагаю, что к этому ты тоже привычен, если подумать.

– А что будет с Джонатаном? – задал вопрос Хуберт, чувствуя, как кровь молоточками стучит в висках.

Мальчик, мертвенно-бледный, во все глаза смотрел на этих двоих, не произнося ни слова. Шаожань, стоявший рядом, тоже молчал, широко распахнув глаза. И тому и другому здесь было не место. Хуберт ненавидел себя за то, что позволил им остаться, но еще сильнее он проклинал Монтгомери.

Он мог бы убить его в ту же секунду. Мог бы броситься на него и придушить собственными руками. Монтгомери не был немощным, но не был и силачом. Хуберт выше его, да и моложе. Он готов был разделаться с ним прямо сейчас, но чувствовал, что не может. Какой-то голос в его голове остановил его, и это был голос мастера Вэя. Спешка здесь ни к чему.

– Джонатан, само собой разумеется, останется здесь, со мной, – ответил Монтгомери просто, как будто речь шла о самом естественном, что только можно себе представить. После чего встал, подошел и положил руку на голову мальчика. – Это же мой сынок, в конце-то концов.

Как раз это и волновало Хуберта в наибольшей степени. В первую очередь его заботило не то, что этот человек готов отправить его в изгнание, отняв все, что он создавал и за что боролся целых двенадцать лет. Гораздо хуже была для него мысль о том, чтó тот сделает с Джонатаном, когда мальчик перестанет быть для него полезным. Джонатан шагнул назад, пытаясь отдалиться. И спрятался за спину Шаожаня.

– Не хочу я оставаться с тобой. Я уеду с Хубертом и мастером Вэем.

Монтгомери окинул парня тревожным взглядом.

– Ты останешься со мной здесь и будешь вести себя должным образом, если не хочешь, чтобы я поведал всем и каждому о маленьких секретах Хуберта.

– Ты не посмеешь… – вступился Шаожань.

– Так, хватит! – оборвал его Хуберт. – Джонатан, поднимайся наверх. Шаожань, возвращайся на стойку регистрации. Оставьте нас вдвоем.

Шаожань переводил взгляд с одного мужчины на другого. Монтгомери с этой его самодовольной улыбкой, Хуберт, всеми силами пытавшийся сохранить лицо. Казалось, он оценивал, хорошая ли это идея – покинуть в эту минуту кабинет. Джонатан же неотрывно смотрел только на Хуберта. «Доверься мне», – хотел тот сказать. Но ограничился только тем, что несколько секунд молча глядел в глаза мальчика. Наконец Джонатан сдался и подчинился, направившись к дверям, за ним последовал и Шаожань, закрывший за собой дверь.

– Согласен, – ответил Хуберт едва слышным голосом, когда они с Монтгомери остались вдвоем. – По рукам. Через несколько дней я уеду из отеля, и больше ты меня никогда не увидишь.

Приятно удивленный, Монтгомери улыбнулся.

– Я знал, что ты – человек разумный, Хуберт Елинек.

Упоминание его настоящей фамилии ударило по Хуберту гораздо больнее, чем это отразилось на его лице. Он не пожелал доставить своему противнику этого удовольствия и оставался невозмутимым, пока Монтгомери водружал на голову модную шляпу и беззаботным жестом прощался.

– Давай уже, пакуй свои чемоданы, – сказал он ему на прощание. – А теперь я с твоего позволения тебя покину: я тут условился с двумя достойными джентльменами сыграть партию в бридж.

Никогда раньше не вел он себя подобным образом во время визитов в Шанхай. Обычно он приезжал на пару недель, устраивал званые ужины или обеды для постояльцев отеля, после чего отправлялся в обратный путь. То есть приезжал показать себя, только чтобы о нем не забывали, и все. Однако же участие в открытии Большого казино и скромный выход в свет этим вечером свидетельствовали лишь о том, как уверенно он себя чувствует. Мастер Вэй был прав: полагаться на него было ошибкой. Им следовало уже тогда изыскать другие возможности, не предполагавшие привлечения третьих лиц.