Сыщики с Нанкин-роуд

Хуберт все так же невозмутимо глядел ему вслед. Если бы этот человек был не настолько глуп, не настолько амбициозен и более осторожен, то ему, возможно, пришло бы в голову, что, затребовав слишком многого, он просчитался. Что Хуберт его обманывает, что он бы никогда не согласился на предложенные условия, оставив в его руках Джонатана. Хуберт мог бы отказаться от всего остального, но только не от Джонатана. Будь этот человек не настолько глуп, не настолько амбициозен и более осторожен, то он, возможно, понял бы, что Хуберт Елинек никак не может быть разумным, когда на кону стоит жизнь Джонатана.

Хуберт Чех, администратор отеля «Белгравия», мог бы, вероятно, позволить себе быть разумным человеком. Но Хуберт Елинек, парень, который когда-то работал на Бизоньози, шпионил по поручению Джеймса Мориарти и видел, как пылает самая лучшая в Европе стекольная фабрика, давным-давно перестал им быть.

О том, что случилось в Карловых Варах

Часть шестая

Вот уже несколько дней Хуберт ходил по пятам Малека Дворжака, не очень понимая, что же такого интересного усмотрел в нем Мориарти. Если не считать его предполагаемой связи с принцессой Дариной, это был вполне заурядный мужчина. Все указывало на то, что этот человек проводил в городе свободное время вместе с компанией друзей и занимался он ровно тем, чем в полном соответствии с ожиданиями будет заниматься в Карловых Варах состоятельный и неженатый господин: выпивал в тавернах, принимал ванны в купальнях, обедал в хороших ресторанах. Если Бизоньози желал получить что-нибудь из ряда вон выходящее, нечто потенциально скандальное, то этого он явно не получит. С другой стороны, если ему требовались сведения о распорядке дня этого человека для подготовки покушения на его жизнь, то, с ужасом думал Хуберт, пособничеством именно этому он и занимается.

После того разговора на заднем дворе прошло несколько дней, в течение которых он ни словом не обмолвился с отцом. Виктор старался поймать взгляд сына, когда они встречались в столовой или в кухне, но мальчик явно его избегал. И все же той ночью, прежде чем он успел лечь в постель, отец подкараулил сына у двери его комнаты и схватил за руку.

– Хуберт, я, конечно, понимаю, что в пятнадцать лет все кажется гораздо проще…

– Проще? – повторил возмущенный Хуберт, рывком высвобождаясь из рук отца.

– Сейчас тебе все видится черно-белым, – настаивал Виктор. – Однако в некоторых случаях лучше повиноваться и дать буре пройти.

– Ты что, делаешь вид, что и в самом деле не понимаешь? – ядовитым тоном отозвался Хуберт. – Я каждый день заношу в тетрадку все передвижения человека. А что, если в один прекрасный день найдут его бездыханное тело? Как прикажешь мне тогда себя чувствовать? Думаешь, все это опять покажется мне очень простым?

Знай Хуберт, что он видит отца последний раз в жизни, он бы, наверное, говорил с ним другим тоном. Возможно, сказал бы, что любит его и что в глубине души понимает положение, в котором отец оказался. Но он просто шагнул в свою комнату и попытался резким движением закрыть за собой дверь. Возможно, Виктор Елинек и в самом деле подозревал, что это последний раз, когда он видит сына, потому что сам он не счел разговор оконченным и придержал дверь, не дав ей закрыться.

– В Праге возле Пороховой башни, – сказал он ему, – есть небольшая меняльная лавка, в ней заправляет человек по фамилии Свобода. Бизоньози хранит там немалые деньги. Это деньги на черный день, если положение его усложнится и ему придется бежать из Богемии. – Виктор немного помолчал. – По соображениям безопасности, эти деньги он положил не на свое имя: они записаны на мое. Другими словами, формально они принадлежат мне. Я тут кое-что предпринял, и теперь они принадлежат тебе.

Хуберт не хотел денег Бизоньози. Он хотел, чтобы и сам Бизоньози, и все его приспешники просто исчезли из его жизни. Он уже собирался сказать об этом отцу, но Виктор, бросив на сына последний взгляд, сам затворил дверь, отделившую их друг от друга, и оставил Хуберта в комнате одного.

И только назавтра, расположившись в кресле приемной перед кабинетом Бизоньози, Хуберт начал понимать, почему отец сказал ему именно это.

Как всегда по понедельникам, Хуберт сопровождал профессора Мориарти на обычное совещание с Бизоньози и Себастьяном Мораном. Как всегда, он остался ожидать окончания этой встречи в приемной с тяжелыми гардинами. Из-за двери доносились приглушенные голоса. Они казались спокойными, будто беседа велась о вещах малозначительных. И Хуберт задавался вопросом, говорят ли они о Малеке Дворжаке. Что-то заставляло его думать, что трое собравшихся там мужчин обсуждали бы подобного рода вещи именно таким беззаботным тоном.