Сыщики с Нанкин-роуд

Далеко не сразу оказался он в Карловых Варах. Сперва попробовал поймать удачу в Праге и других крупных городах. Но никто, похоже, не слышал о Хуберте Чехе в Млада-Болеславе – городе, откуда он, по его же словам, был родом. Курортный городок Карловы Вары стал, собственно, маленьким капризом Монти. Деньги у него были, как и желание их потратить. После пары недель, проведенных им в Карловых Варах, недель, полных разного рода излишеств: возлияний и пиршеств, а также украшенных целой коллекцией женщин, которых оказалось больше, чем ему было под силу запомнить, кто-то поведал ему о двух пожарах. Дело происходило в некой таверне, и упомянул об этой истории один человек, которому он, как и всем присутствующим, купил по стаканчику. Монтгомери Поул хоть и не имел тут возможности наслаждаться тем почтением, которым бывал окружен в отеле «Белгравия», но, тратя деньги на совершенно незнакомых ему гуляк, заслуживал другой род почтения, тоже весьма для него лестного. Люди зарабатывают себе уважение самыми неимоверными способами.

Тот незнакомец довольно сносно говорил по-английски, да и рассказанная им история оказалась весьма занимательной. Речь шла о некоем итальянце, главаре преступной группировки, обвиненном в предательстве по отношению к королевской семье, который умер от печеночной недостаточности, так и не дождавшись суда. А также о стекольной фабрике, загоревшейся самым загадочным образом: рассказчик из таверны подозревал, что это был поджог с целью сокрытия улик. К тому же случился еще один пожар в тот же день – в доме на окраине города. «А хозяином дома был тот, кто донес на этого итальянца, главаря преступников, – сказал тот человек. – Конечно же, это его рук дело, – прибавил он. – Это была месть. Ужасная месть, – продолжил он. – К тому же еще и двоих его сыновей убили. Одному было пятнадцать лет, а второму – не больше трех годиков».

Монти Дауда можно было счесть кем угодно, но только не глупцом. Он сразу, в ту же секунду, понял, на что случайно набрел. Наутро он проспался и, следуя полученным от человека из таверны инструкциям, поехал на то место, где когда-то стоял дом семьи Елинек. Нанял паренька-переводчика и с его помощью стал беседовать с соседями. Одна из них, почти уже старуха, с круглым, как луна, лицом и мягкой улыбкой, запричитала, вспоминая ту историю:

– Такая замечательная была семья, благополучная, вот только отец у них оказался втянут в опасную среду. Написал донос на своего хозяина, и это стоило ему жизни, а также жизни его жены и сыновей.

– А как звали детей? – спросил через переводчика Монти.

– Хуберт и Джонатан, – ответила она со слезами на глазах. – Джонатан-то был такой сладкий мальчик, волосики беленькие, как у ангельчика…

И Монти Дауд победно улыбнулся, вспомнив слова Вэй Луна в день их знакомства: «В такого рода случаях, когда меняешь фамилию, так и нужно: оставить свое настоящее имя. Так можно избежать риска, что ты инстинктивно отреагируешь на прежнее имя, если кто-то вдруг назовет его, обратившись к другому человеку».

Теперь они у него в руках. Теперь ему остается только потянуть за ниточку. Сам он подозревал, что история о мести на самом деле не так проста, как думали жители Карловых Вар. Там есть еще кое-что, что-то такое, что позволит ему манипулировать ими, контролировать их жизнь в обмен на сохранение их тайны, и Монти был намерен выяснить, в чем она состоит. Он распрощался со старой женщиной, отблагодарил ее несколькими монетками и продолжил расспросы.

XLV

За окном начинало светать, и Вэй Лун под пристальным взглядом своей трехцветной кошки пытался приготовить себе чашку чая. Он предусмотрительно оперся о край плиты и ждал, когда закипит в чайнике вода, от всей души надеясь на то, что это произойдет раньше, чем у него подогнутся ноги. Как раз в эту минуту в дом вошел Хуберт.

– Дай-ка я тебе помогу, – сказал парень, усаживая его на скамеечку в кухне, и сам занялся чайником, который как раз начинал закипать. Потом наполнил чашку из чайника. Вэй Лун обладал целой коллекцией замечательно красивых чайных чашек, это был предмет его гордости, хотя его дрожащие руки уже не раз становились причиной того, что эта коллекция существенно сократилась. На прошлый Новый год Джонатан сделал ему подарок – новый чайный сервиз, почти такой же красивый, как и прежний: Вэй Лун, увидев сервиз, заплакал, как дитя. – Положить тебе в чай ложечку меда?

Вэй Лун устало улыбнулся. Хуберт был решительно неисправим.

– Нет, мой мальчик, я не хочу меда в чай. Я хочу совсем другого: сядь со мной и расскажи обо всем, что произошло этой ночью. С Джонатаном все хорошо? А с Шаожанем?

Хуберт поставил чайник на место, но садиться не стал. На нем был один из привычных для него строгих костюмов администратора отеля, из чего Вэй Лун сделал вывод, что, насколько это возможно, все в порядке. По крайней мере, Хуберту хватило времени, чтобы привести себя в подобающий вид.

– С обоими все хорошо, более или менее. Они все еще под впечатлением от того, что случилось, и того, что натворили сами.