Та единственная (СИ)

И зашагал по платформе, катя совсем лёгкий чемодан. Конечно, ей ведь и не нужно много вещей на три-то вечера. Все эти дорожные сумки и сборы — только антураж. Но он сам проверял план на правдоподобность деталей. Если они хотели, чтобы всё выглядело по-настоящему, следовало взять столько багажа, словно они действительно собрались провести здесь двухнедельный отпуск…

Когда Иван обернулся — уже у перехода, приложив руку козырьком, чтобы защититься от резких горячих лучей, — они неторопливо шли под руку, о чём-то переговариваясь. Совершенно спокойные лица; она — слегка устала с дороги, но довольна, он — рад встрече и несколько меланхоличен. Майор и полковник шагали в такт, её небрежные локоны подпрыгивали на плечах, ветер трепал полы его плаща. Тихонов полюбовался на них с пару секунд, сплюнул под ноги и так быстро зашагал к вокзалу, что споткнулся и едва не пропахал носом рассохшиеся почерневшие рельсы.

— Куда так торопишься? — добродушно спросил Круглов уже у вокзала.

— Проголодался, — стараясь, чтобы голос звучал ровно, ответил Иван. Как не вовремя в нём проснулся этот подросток, этот отчаянный псих, чокнутый ревнивый сорвиголова, готовый на всё ради…

— Да, Коль, давайте зайдём куда-нибудь поесть, — кивнула Рогозина. — Мы всю дорогу питались лапшой… Хочется нормальной еды.

— В гостинице очень хороший ресторан. Называется «Дома». Действительно, блюда очень домашние, тихо, мило, так по-деревенски.

— Тут всё по-деревенски, — вставил Тихонов, пиная камни. Они миновали пустой, залитый солнцем зал ожидания и вышли на заросшую привокзальную площадь, над которой носились голуби и чайки. Через дорогу светилась вывеска продуктового, по колдобинам пробиралось одинокое такси, где-то вдалеке на одной ноте выла сигнализация, а в золотистой сухой траве стрекотали осенние сверчки.

— Город-стотысячник, — сказал Круглов. — Затихает, затухает… А может, и нет. Сложно оценить за сутки.

— Тихо? — лаконично спросила Рогозина.

— Вполне, — кивнул Круглов.

— Вот и хорошо.

До гостиницы добрались пешком, минут за десять. Вечерний Крапивинск стремительно менялся: зажигались огни, в лужах дробились отражения фонарей, некошенные газоны и разбитые дороги накрывала вуаль сумерек.

— Ты вроде хотел погулять, Вань? — спохватилась полковник у самого входа.

— Обойдусь, — мрачно ответил он. Вдохнул. Выдохнул. Чуть спокойнее добавил: — Правда, Галина Николаевна. Я уже не хочу. Хочется поужинать и просто поспать… Нормально… Чтоб не трясло.

— Как знаешь…

Он знал её слишком долго, чтобы, под всеми своими масками, непроницаемостью и непогрешимостью, полковник могла спрятать растерянность и усталость. И всё-таки Рогозина держалась отлично. Он вспомнил её слова — о том, что бывали моменты, когда она сказала бы «да». Подумал, что, может быть, это и вправду так. А если это так — нечего ему вмешиваться. Слишком хороша. Слишком, слишком хороша для него… Впрочем, и для Круглова тоже.

Запихивая поглубже злость, Тихонов в который раз поймал себя на мысли, что хотел бы больше узнать о её первом муже. Каким он был — человек, достойный полковника Рогозиной? Хотя тогда она ведь ещё вовсе не была полковником…

***

Круглов забронировал Ивану соседний номер; приложив ухо к стене, программист даже мог различить смутные голоса: напряжённый — её, тревожный — его. Закрыв за собой дверь, они сбросили это идиотское амплуа молодожёнов — по мнению Тихонова, слишком неосторожно, но, в конце концов, до сих пор они блюли такую конспирацию, что о том, что Рогозина и Круглов прибыли в Крапивинск, из простых смертных знал едва ли не он один. Может быть, ещё Валя — Галина Николаевна ведь говорила, что хотела её пригласить… А может, врала. Может, вовсе не хотела — не хотела видеть здесь ещё одного свидетеля этой глупой лжи во спасение.

Впрочем, такой уж ли лжи? Уже к ночи, наблюдая за полковником и майором, Иван начал сомневаться. Они выглядели счастливыми — именно счастливыми. Конечно, Круглов всегда отлично работал под прикрытием, но Рогозина… Актёрство никогда не было сильной стороной Галины Николаевны, и теперь, глядя, как в полутьме гостиничного ресторана блестят её глаза, Тихонов почти верил в её искренность.

А ресторан и вправду оказался хорош; просмотрев меню, он хотел было взять мясных ёжиков с овощами, но Круглов переглянулся с Рогозиной, и полковник предложила:

— Пиццу?

Иван захлопнул своих ёжиков, кивнул и устроился подбородком на скрещенных руках. Закрыл глаза, чувствуя, как после поезда всё ещё слегка покачивает и штормит. Уплывая по волнам мягкой ненавязчивой музыки, он почти не слушал, о чём они говорили, — график, документы, какие-то детали… Но, когда речь зашла зашла о билетах в Москву, встрепенулся.

— Слушайте, Галина Николаевна, Николай Петрович, вы бы всё-таки секретничали у себя, а не у всех на виду…

— Брось, — махнул рукой майор. — Кто не в теме, тот…

— Такие планы, такая подготовка, — иронично перебил Тихонов, — такие жертвы… И всё псу под хвост из-за жажды поболтать…