Та, которой не стало. Волчицы. Куклы

Она согнулась от смеха. Он взял ее голову обеими руками, как хлеб, как плод, как зрелый гранат. Он изголодался, он жаждал. Рот Греты был свеж. Теперь он никогда не насытится. Огненные точки плясали у него под веками. Он больше не малютка Дутр. Он больше не один… На секунду он отодвинулся от нее, набрал воздуха и вновь приник к животворному источнику. Чудо! Какое чудо! Задохнувшись, со слезами на глазах, он чуть-чуть отстранился от нее. Как чудесно женское лицо, когда к нему можно прикоснуться губами. И глаза вблизи кажутся странно глупыми. Но их освещает солнце, они мерцают, они глубокие и похожи на море. Грета… Как же это сказать?

Он откинулся на спинку скамейки. Голова у него кружилась. Ощупью он отыскал руку девушки и сжал ее, а она — Дутр чуть не подпрыгнул — пожала ему руку в ответ.

— Грета, — пробормотал он. — Грета, ты победила… Ты!

И в тот же миг подумал, как хорошо будет завтра обнимать здесь же Хильду, и дрожь отвращения и сладострастия огоньком пробежала у него по жилам. Дутр сунул словарь в карман и принужденно улыбнулся.

— Kuss? — спросил он.

Наконец-то! Все происходило как в сеансах магии. Необходимо было ключевое слово. Теперь он знает его, и Грета больше не сопротивляется. А когда он узнает другие ключевые слова… Только есть ли они в словаре?

В тот же вечер он испробовал свою магическую власть. За спиной грабительницы, когда она вместе с ним ждала трех ударов, возвещающих начало спектакля, он шепнул:

— Freundschaft?

Девушка с живостью обернулась.

— Nein… Liebe!

Это оказалась Хильда. Наконец-то он нашел способ различать их. Любовь его перестала быть страшным чудовищем. В этот вечер он не боялся публики. Спокойно, чуть ли не со скукой он смотрел в переполненный зал. Он справился с самым трудным из своих фокусов, но никто об этом не знал. Подойдя к привязанной партнерше, он шепнул:

— Грета… Kuss?..

И она поцеловала его как любовница. Как все стало легко! Он был уверен, что Грета скоро в самом деле станет его любовницей. И если даже он обманет ее с Хильдой, если не сможет любить только одну из них, он навсегда избавится от сводящего с ума ощущения призрачности: он знает, что влюблен не в призрак, не в зеркальное отражение. Дутр раскланялся с такой небрежностью, что в публике засмеялись. Одетта в гримерной удержала его за руку.

— Что с тобой?

— Со мной? Ничего.

— Ты выпил?

— Очень прошу тебя, оставь меня в покое.

Одетта заглянула в соседнюю гримерную, где насвистывая переодевались сестрички, и снова подошла к Пьеру.

— Лучше бы ты пил, — пробормотала она.

Одетта часто сердилась на Дутра из-за сестричек. Она не любила их. Почему? И почему, оставаясь с ним наедине, выспрашивала его так, словно он от нее что-то утаивал? Она хотела знать все: где они гуляли вдвоем, что видели, не встретились ли с журналистами? Журналисты были навязчивой идеей Одетты. Но Дутр дал себе слово быть терпеливым. Он плевал и на журналистов, и на любопытную Одетту. Он водил Грету и Хильду туда, куда ему хотелось, и ни о чем другом и думать не думал. Уроки французского продолжались в Бютт-Шомон, на Марсовом поле, в парке Трокадеро — всюду, где стояли скамейки, шуршали листья, была тишина. Грета научилась говорить «поцелуй» тоненьким детским голоском, который, казалось, удивлял и саму Грету. У Хильды никак не получалось слово «любовь».

— Не любоу… Любовь! В конце буква «в».

Шея у Хильды вытягивалась, в ней появлялось что-то трогательное. Дутр больше не настаивал. Он обнимал ее. А какую из двух, ему теперь было все равно: лишь бы одна наконец сдалась! Грета сопротивлялась не так яростно. С ней всегда наступала минута, когда словарь падал на скамейку и она с внезапной страстностью приникала к Дутру. Прохожие деликатно отводили глаза. Но если Дутр, чуть позже, призвав на помощь все свое мужество, тихонько подводил ее к какой-нибудь гостинице, она говорила:

— Nicht… es ziemt sich nicht[9].

Дутр взрывался, тянул ее за руку.

— Что значит — неудобно? Я же люблю тебя, балда! А где, по-твоему, удобно? Скажи, где? Не в фургоне же. Или ты хочешь, чтобы твоя сестрица…

Минут собственного воодушевления он боялся. Где он возьмет все, что наобещал? Грета открывала сумочку и пудрилась. Дутр испробовал новую тактику. Он повел Грету в ювелирный магазин на улице Оперы. При помощи словаря он объяснил: «Подарок… браслет… я счастлив… подарить браслет». В конце концов они друг друга поняли. Растроганная Грета выбрала себе браслет из семи узких золотых колец.

— Он называется «неделька», — объяснил Дутр. — Неделя. Woche… Семь дней. Вспоминай каждый день.

На улице Грета поцеловала Дутра. Он понял, что близок к цели. Немного терпения, и послезавтра, может быть… Он подумал о Хильде. Надо будет купить браслет и Хильде… Такой же, а то она высохнет от зависти…

На другой день он пришел в магазин с Хильдой.

— Но мадам уже купила вчера точно такой же, — сказал продавец.