Табакерка императора

— Да, мадам, — ответил шофер такси. — Рю де ла Арп, дом 17.

— Это частный дом?

— Нет, мадам, цветочный магазин.

Улица, как выяснилось, находилась в нефешенебельной части Ла-Банделетт, неподалеку от набережной. Большинство английских финансовых воротил, посещавших Ла-Банделетт, презирало этот район, так как он выглядел (и был) точной копией Уэстон-супер-Мер, Пейнтона или Фолкстоуна.[10]

Днем это был жужжащий улей из маленьких улочек и лавок, где бойко торговали сувенирами, игрушечными лопатками, ведерками и мельницами, пестрящий желтыми вывесками «кодака» и благопристойными семейными барами. Но осенними вечерами большая часть этих улочек становилась темными и сырыми. Рю де ла Арп, вьющаяся между высокими домами, поглотила такси. Когда машина остановилась у темного фасада магазина, Ева ощутила паническое нежелание выходить.

Она сидела, держа руку на полуоткрытой дверце и глядя на водителя при тусклом свете счетчика.

— Цветочный магазин? — переспросила Ева.

— Да, мадам. — Шофер указал на белую эмалированную надпись, едва видимую на темной витрине. «В „Райском саду“ большой выбор цветов». — Сейчас он закрыт.

— Вижу.

— Мадам желает, чтобы я отвез ее куда-нибудь еще?

— Нет. Этого достаточно. — Ева выбралась из автомобиля и задержалась. — Вы, случайно, не знаете, кому принадлежит этот магазин?

— Владельца я не знаю, — подумав, ответил водитель. — Но управляющую знаю очень хорошо. Ее зовут мадемуазель Латур — короче, мадемуазель Прю. Очень приятная молодая дама.

— Латур?

— Да. Мадам нехорошо?

— Нет. У нее есть родственница — сестра или тетя — по имени Иветт Латур?

Водитель уставился на нее.

— Честное слово, мадам, это уж чересчур! Сожалею, но я знаю только магазинчик — хорошенький, как сама мадемуазель Прю.

Ева почувствовала устремленный на нее в полумраке любопытный взгляд.

— Мадам желает, чтобы я подождал ее здесь?

— Нет. Хотя, возможно, лучше подождите.

Ева хотела задать следующий вопрос, но передумала. Круто повернувшись, она быстро направилась через тротуар к цветочному магазину.

«Лакомый кусочек, — думал шофер такси, глядя ей вслед, — и наверняка англичанка! Может быть, мадемуазель Прю завела шашни с ее дружком, и мадам приехала сюда отомстить? — В таком случае, старина Марсель, тебе лучше убраться отсюда поживей, пока в тебя не плеснули купоросом. Хотя, если подумать, англичане редко орудуют купоросом. Правда, они тоже бывают буйными, как я видел однажды, когда мистер напился, а миссис устроила ему головомойку. Да, пожалуй, здесь будет кое-что интересное и без смертельного исхода. Кроме того, она задолжала мне восемь франков и сорок су».

Мысли Евы были далеко не так просты.

Она остановилась у двери магазина. Рядом находилась чисто вымытое окно, сквозь которое мало что можно было разглядеть. Над темными крышами появился край луны, который отражался в окне, делая стекло непрозрачным.

«В любое время после десяти. Дверь открыта. Добро пожаловать».

Ева повернула ручку и открыла дверь. Звякнул колокольчик, но больше ничего не произошло. Внутри было темно и тихо. Оставив дверь распахнутой, она не без страха, но ободряемая мыслью о таксисте снаружи вошла в магазин.

На нее пахнуло влажной, ароматной прохладой. Лавка была небольшой. У окна справа свисала с потолка на цепочке накрытая тканью птичья клетка. Лунный свет падал на пол, демонстрируя лишь смутные очертания усыпанной цветами комнаты и отбрасывая на одну из стен тень похоронного венка.

Пройдя мимо прилавка и кассы, Ева заметила полоску желтого света под тяжелой портьерой, прикрывавшей проход в заднюю комнату. В тот же момент мелодичный девичий голос окликнул по-французски из-за портьеры:

— Кто там?

Шагнув вперед, Ева отодвинула занавесь.

Единственное слово, которым можно было охарактеризовать представившуюся ей сцену, было «уютная». Маленькая аккуратная гостиная с довольно безвкусными обоями буквально дышала уютом.

Над камином висело зеркало, окруженное деревянными полочками, а в очаге ярко горели круглые угли, называемые французами boulets. На центральном столе стояла лампа под абажуром с бахромой. На диване красовались куклы. Семейная фотография в рамке висела над пианино.

В кресле возле лампы сидела мадемуазель Прю собственной персоной. Ева никогда не видела ее раньше, но месье Горон и Дермот Кинросс узнали бы ее сразу. Она была одета со вкусом и выглядела приятной и дружелюбной. Скромный взгляд больших темных глаз был устремлен на Еву. На столе перед ней стояла корзина с рукоделием, а в данный момент девушка перекусывала нитку, зашивая розовый эластичный пояс для подвязок. Эта деталь более всего создавала непринужденную домашнюю атмосферу.

Напротив сидел Тоби Лоз.

Мадемуазель Прю поднялась, отложив иголку, нитку и пояс.

— Значит, вы получили мою записку, мадам? — сказала она. — Очень хорошо. Пожалуйста, входите.

Последовало долгое молчание.

Следует с сожалением признать, что первым побуждением Евы было рассмеяться Тоби в лицо. Но это не казалось смешным.