Табия тридцать два

– Но вы должны понимать, Кирилл, что само по себе ремесло шахматного аналитика есть исторически обусловленный и преходящий феномен. Лет шестьдесят-семьдесят назад, незадолго до Кризиса, люди не занимались анализом так, как занимаются сейчас. Все делалось с помощью компьютеров. Знаменитая программа Stockfish, например, за доли секунды считала длиннейшие варианты, а уж что было с оценкой позиции! (Мы-то живем чуть ли не по заветам Эмануила Ласкера: конь эквивалентен трем с половиной пешкам, ферзь – восьми с половиной пешкам; ладьи и слоны на королевском фланге чуть дороже, чем на ферзевом, центральные пешки ценнее крайних, а в целом оценка довольно грубая, приблизительная. В большинстве случаев анализ заканчивается выводами типа «примерное равенство», «у белых небольшой перевес» и т. д. Что значит «небольшой»? Никто не знает. А Stockfish, тонко учитывая позиционные факторы (взаимное расположение фигур, открытые линии, слабые поля), оценивала позицию с точностью до одной сотой пешки («сантипешки»).) Но после Кризиса и Переучреждения нашей стране запретили иметь сколько-нибудь мощные компьютеры. Соответственно, и программы, подобные Stockfish, россиянам недоступны. Вот почему анализ приходится вести вручную, вот почему у нас так много аналитиков – и для всех есть работа: днями и ночами напролет, подобно монахам, корпят они над досками, считают, проверяют, изыскивают. Казалось бы, шестьдесят четыре поля, тридцать две фигуры – всего ничего, но на самом деле уже после первых шести полуходов древо возможных вариантов состоит из 120 миллионов (!) узлов. И если жизнь без компьютеров – это наше новое Средневековье, то шахматные аналитики – это наши новые схоласты, пытающиеся умозрительно исчислить неисчислимую реальность игры.

– Как точно, Иван Галиевич! – восхитился Кирилл, – А я-то думал: что мне все эти длинные коридоры со множеством одинаковых дверей напоминают? Монастырь же!

– Хм, нравы там, положим, не слишком монастырские.

Кирилл вспомнил бульканье, доносившееся из кабинета D87, целующуюся пару в кабинете D81 и внутренне согласился с Абзаловым («Celebrate, not celibate!»[34]). Хотелось спросить что-то еще, но тут пришло СМС-сообщение от Майи – «Ti gde? A5 v biblioteke sidish? Uvidimsia?» – и Кириллу самому вдруг ужасно захотелось to celebrate

(да,

пожалуй, пора сворачивать разговор про аналитиков, прощаться с научруком).

Над Петербургом краснел (в кои-то веки!) закат, кровь Кирилла волновалась все сильнее, а от университета до Петровской набережной было всего ничего: перейти через Биржевой мост.

Скорее же!

Ах, счастливая праздность…

Ах, молодая любовь…

Ах, ветер (летящий из мая в июнь)!

(Белые барашки – как белые пешки на Малой Неве.)

* * *

Если Кирилл и волновался немного перед своим докладом на заседании ученого совета, то совершенно зря. Обстановка была очень теплая, почти домашняя; председатель совета – доктор исторических наук Борис Сергеевич Зименко (выпустивший более тысячи научных статей, но прославившийся биографической книгой о Хикару Накамуре, которую читали не столько ради шахматных партий, сколько ради подробных – и казавшихся совершенно фантастическими – описаний интернета, ютьюба, твича и стримов), – мягко пригласил Кирилла выступить, добродушно похвалил предложенный план диссертации, удовлетворенно отметил, что кандидатские экзамены сданы аспирантом в срок, сердечно пожелал удачи в дальнейшей работе и, радостно посмотрев на часы, подытожил:

– Коллеги, всем спасибо, увидимся в сентябре.

Коллеги тут же стали расходиться, очень довольные; Кирилл тоже был доволен – все получилось по первой линии, – жаль только, Майя не смогла прийти (у нее с самого утра поднялась температура и болела голова; только бы не грипп!). Зато в дверях конференц-зала Кирилл внезапно встретил Шушу – которая почему-то страшно смутилась и принялась объяснять, что она просто шла мимо, и услыхала знакомые голоса, и решила немножко посмотреть, а доклад у Кирилла получился такой замечательный, что ей даже…

(Увы, что именно скрывалось за интригующей частицей «даже», узнать не удалось; Шуша вдруг замолчала, густо покраснела и, извинившись, выбежала в коридор.)

Иван Галиевич, как и положено научруку, был сдержан и немногословен в ходе заседания, но потом искренне поздравил Кирилла с отличным выступлением.

Абзалов направлялся теперь на Кафедру истории, где его ждала какая-то неотложная работа; Кирилл тоже хотел зайти туда – и они, беседуя, пошли вместе.