Табия тридцать два

– Знаете, Иван Галиевич, я вчера весь вечер думал о вашем рассказе про Stockfish и про современные компьютеры. Запрет на их использование в России – такая потеря для отечественной науки! Ведь с компьютерами анализ производился бы в сотни раз быстрее, позиции изучались бы в сотни раз полнее и можно было бы исследовать гораздо больше вариантов. Сейчас какую-нибудь систему Брейера в Испанской партии изучают, наверное, несколько десятков человек с кафедры анализа открытых начал, и конца-края не видно их работе, а будь у них этот Stockfish – один аналитик управился бы за пару лет. И все мы, вероятно, глубже понимали бы шахматы, и культурная жизнь страны в целом стала бы более насыщенной. Теоретические новинки, открытия каждый день. И так жаль этих упущенных возможностей… Но зато я еще сильнее радуюсь, что когда-нибудь Карантин снимут и шахматные программы сделаются доступными. Оу, какое ждет нас счастье!

– Хм, неизвестно еще, что там за счастье, – сухо ответил Абзалов.

– Да какие тут могут быть сомнения, Иван Галиевич? Одни же сплошные выгоды.

– Ну, аналитики с вами уж точно не согласятся.

– То есть… как не согласятся?

– А вы подумайте сами: зачем нужны будут аналитические кафедры, если Stockfish запросто считает и оценивает любые варианты? – сказал Абзалов. – Историкам приход мощных компьютеров ничем не грозит (наоборот: появится возможность прояснить массу исторических загадок: была ли, например, математически проиграна позиция Карпова после 33…Ke7? в 24-й партии матча 1987 года с Каспаровым?), а тысячи наших коллег от анализа, скорее всего, останутся после снятия Карантина без работы.

В таком ракурсе Кирилл ситуацию не рассматривал.

– Ого! Так вот что вы имели в виду, когда говорили, что «ремесло шахматного аналитика есть исторически обусловленный и преходящий феномен»?

– Точно.

Остановившись перед дверью с массивной табличкой «Кафедра истории шахмат (новейший период)», Иван Галиевич принялся рыться по карманам залатанного пиджака («Уж не зевнул ли я где-нибудь ключ?»), а Кирилл все думал про Stockfish. Аналитиков было не жалко («Так им и надо!»), зато возможности компьютеров захватывали. И когда ключ нашелся, и дверь таки отворилась, и тусклая лампочка осветила знакомый (ставший уже почти родным) кафедральный коридор, и на стенах заблестели портреты великих шахматных историков (в шикарных усах Гарольд Мюррей, в огромных очках Рикардо Кальво, в бесформенной шляпе не по размеру Эдвард Винтер, в громах и молниях – Юрий Львович Авербах), и Абзалов поспешил в один кабинет (к любимым своим картотекам), и Кирилл поспешил в другой (просмотреть рекомендованную Иваном Галиевичем книгу Winning with the Slow (But Venomous!) Italian[35]), и в воздухе отчетливо запахло настоящей наукой (а может быть, просто пылью) – все равно мысли юного аспиранта крутились вокруг удивительных шахматных программ. (Чудесно, волшебно, потрясающе: расчет вариантов на немыслимую глубину! оценка позиции с точностью до сантипешки! возможность пересмотреть всю шахматную историю! И какая экономия времени!

Ах, Каисса, вот бы когда-нибудь попробовать Stockfish!)

В конце концов Кирилл не выдержал и снова пошел к Абзалову:

– Иван Галиевич! Вы мне рассказали про зарубежные компьютерные программы, но сами как будто не сильно восторгаетесь ими. Почему? Ведь шахматы расцветут.

Абзалов хмыкнул:

– Никаких гарантий нет.

– Как же нет? Любой прогресс – следствие накопления знаний, а новые знания добываются новыми инструментами; Stockfish для нас – это как телескоп для Галилея.

– Не уверен, что нам нужен такой телескоп.

(Не нужен?! Кирилл даже растерялся. Иван Галиевич говорил так, будто сам был шахматным аналитиком и больше всего боялся лишиться из-за Stockfish работы.)

– Право, Иван Галиевич, я не…

– Это в самом деле большая и сложная тема, Кирилл. Известно, что любой ход, который вы делаете для достижения поставленной цели, чреват образованием новых слабостей в вашей собственной позиции. Начинать пользоваться услугами Stockfish, когда снимут Карантин, – тоже ход: может быть, хороший, но и довольно опасный.

– Опасный?

– Вы, Кирилл, что-нибудь читали о так называемой проблеме читерства, остро вставшей в первой четверти XXI века – как раз из-за компьютерных программ?

– Нет, Иван Галиевич.