Табия тридцать два

Все стало понятно, и боковые варианты не смущали более ум. Сидя в общежитии, будущий великий специалист по Итальянским построениям пил кефир и почитывал от нечего делать очень смешную книгу Константина Сакаева про Линарес – 2002 («Каспаров развивает сильнейшую атаку. Жертвует ладью. Все висит на волоске. Но Каспаров потратил очень много времени и перед первым контролем ему пришлось делать ходы в жесточайшем цейтноте. Цейтнот у Гарри ужасающий, а позиций – черт ногу сломит. Ананд, как загипнотизированный кролик в пасть удаву, жалобно-умоляюще смотрит на Каспарова. Тот, сурово сдвинув брови, сооружает гробницу для черного короля». Потрясающий слог, – веселился Кирилл. Недавняя стычка с извращенцем Броткиным представлялась теперь всего лишь забавным приключением, о котором можно будет рассказать Майе.)

Впрочем, сильно отвлекаться не стоило – через три дня было назначено заседание ученого совета, где от Кирилла ждали доклада о ходе выполнения диссертационной работы; мероприятие, по большому счету, формальное, а все же неплохо бы подготовиться, лишний раз обсудить с Иваном Галиевичем пункты отчетного выступления.

Поэтому в четверг (оторвавшись кое-как от книги Сакаева) Кирилл поехал на Васильевский остров – искать в главном здании СПбГУ Абзалова. В университете царил форменный (бесформенный) хаос: неумолимо приближалась летняя сессия, у дверей деканатов висели длинные списки должников, и толпы ошалевших студентов бегали за преподавателями, надеясь получить допуски к экзаменам («– Тебе что осталось сдать? – Только шатрандж. – Ого, так ты почти в ферзях! А мне еще историю композиции, алгоритмику и анализ полуоткрытых дебютов»). Пока Кирилл добрался до нужной аудитории, он трижды (буквально чудом) увернулся от несущихся сломя голову мучеников науки, а потом чуть не наступил в ведро с мыльной водой («Куда прешь? Под ноги смотреть за тебя Ботвинник будет?» – зарычала над ухом хмурая уборщица).

Иван Галиевич был занят – проводил консультацию перед экзаменом (кажется, по истории советской шахматной школы); пришлось ждать. Примостившись на подоконнике, Кирилл занялся составлением плана диссертации. Из-за дверей доносился сухой, хорошо поставленный голос Абзалова: «Какой вопрос? Эволюция закрытых дебютов в сороковые годы ХХ века? Ну, это совсем просто: вам нужно рассказать про две принципиально новые системы игры черными, появившиеся тогда. Во-первых, Ботвинник, недовольный своими спортивными результатами в защите Нимцовича и в Новоиндийской, разработал острейший вариант Славянской, нарушающий все дебютные каноны эпохи: черные отдают пешку, получают развалины на ферзевом фланге, но при этом успешно атакуют (в качестве примера приведите партию Ботвинника с Денкерком в 1945-м). Во-вторых, представители „киевской школы“ Исаак Болеславский и Давид Бронштейн ввели в практику Староиндийскую защиту, считавшуюся до тех пор чуть ли не „неправильным началом“. Там динамика черных фигур казалась еще более парадоксальной. Вспомним комментарий Бронштейна к партии с Пахманом в 1946 году: „Самое интересное – и в этом одна из наиболее оригинальных и ценных идей Староиндийской защиты, – что ладья a8 и слон c8 оказались прекрасно развиты, не сделав вообще ни одного хода и стоя на своих исходных позициях“». За окнами тем временем раздавались совсем другие звуки: кричали чайки, шумели автомобили, гомонили студенческие компании, отмечающие, судя по всему, получение зачетов. Под звон гитары кто-то исполнял знаменитую рок-балладу «О том, как гроссмейстер Пирц у мастера Уфимцева защиту украл»: «Далеко от границы, от советской столицы, / Смешав однажды портвейн и лимонад дюшес, / В городе Костанае мастер Толя Уфимцев / Придумал на e4 всегда отвечать d6». (Далее в балладе появлялся коварный словенский гроссмейстер Вася Пирц, который, переодевшись женщиной, ехал в СССР и, соблазнив Уфимцева, выведывал у него все тонкости новой защиты, после чего присваивал ее – под названием Pirc Defence[29] – себе; но злодея ждало возмездие: в первый день лета 1980 года в Любляне раздавался выстрел – на площади с пистолетом в руках стоял бледный Уфимцев и звонкими анапестами провожал в последний путь поверженного врага.)

Лишь в пятом часу вечера Иван Галиевич выгнал студентов и смог заняться Кириллом.

– Итак, вы точно беретесь за Итальянскую партию? – Да, Иван Галиевич, точно. – Причем, как я понимаю, за вариант с пешкой на d3, Giuoco Pianissimo[30]? Или все же с пешкой на d4, Giuoco Piano[31]? – Нет, то есть я имел в виду да, то есть именно за Pianissimo, не за Piano. – Что ж, отлично, давайте обсудим планируемое содержание работы.