Табия тридцать два

– М-м, это я его по привычке Борей зову. Как же он сейчас? Андрей, кажется. Да, Андрей Брянцев. Очень талантливый молодой человек, тоже сюда приходил регулярно, но шахматы-960 ему быстро наскучили. (Что немудрено после марсельских и атомных.) Ах, жаль, жаль. Он прекрасный историк (Абзалов, говорят, души в нем не чаял) и аналитик; а видели бы вы его переводы с латинского языка. Блестящие! Увы, в какой-то момент в Боре стала расти настоящая ненависть к шахматам; он принялся рассуждать в том духе, что шахматы служат целям порабощения россиян и т. д. Представляете, какая глупость? Я во многом оппонент Уляшова, но у меня нет никаких сомнений в том, что изобретенная Д. А. У. «новейшая шахматная культура» – настоящее спасение для России. А Брянцев так радикализировался, что даже имя сменил – Борисом-то его в честь Спасского назвали.

(Почему-то именно новость об амфонимии Брянцева выбила Кирилла из колеи.

Ладно,

можно было смириться, что Брянцев отлично переводит с латыни и владеет анализом (показывал же он тогда варианты из анти-Грюнфельда); куда труднее было переварить сведения о том, что Брянцев еще и «прекрасный историк», и, видимо, любимый ученик Ивана Галиевича Абзалова, и вообще не светский хлыщ, а… почти гений. Впрочем, и это терпимо, но – два имени? Борис и Андрей? Зачем? (Казалось, что в самом факте наличия у одного человека двух разных имен кроется какая-то изощренная злая насмешка, какой-то очередной брянцевский розыгрыш – направленный лично против Кирилла.))

– Александр Сергеевич, – жалобно сказал Кирилл, – у меня такое чувство, что я не попадаю в квадрат. Все вокруг всех знают, все знают, только я ничего не знаю…

– Ну что вы, мой дорогой, – с горячностью бросился утешать Кирилла Броткин. – Если вы не знаете всех извращений этого мира, это еще не значит, что вы не знаете ничего. Наоборот, вам известно самое главное. В соседней комнате ребята играют в шахматы-960, но они это делают ради «новых впечатлений» и желания «вкусить запретный плод» – даже не догадываясь, в чем заключалась идея Фишера. Идея, которая всех нас спасет.

– Вы опять про борьбу с «ничейной смертью»?

– Разумеется, Кирилл, разумеется. Через тридцать или через пятьдесят лет, но когда-нибудь «ничейная смерть» наступит и классическим шахматам потребуется альтернатива. А готовить людей к альтернативе нужно уже сегодня. Пусть играют, пусть привыкают к тому, что шахматы-960 – это нормально. Я не рассказываю своим юным друзьям всей правды, зачем пугать раньше времени? Только вам, Кирилл, рассказал. Вы – особенный.

– Что значит – особенный?

– Не знаю, трудно сформулировать. Но я же верно понял из нашего телефонного разговора, что вы сумели-таки прочитать ту статью Крамника? Это потрясающе! Должен признаться, я немного слукавил, направляя вас в ЦДШ. То есть я был на 99 процентов уверен, что вам эту статью не выдадут. А вам выдали! Что-то в вас есть необычное, дорогой Кирилл – «отрок, поцелованный Каиссой!». Надеюсь, вы великодушно извините меня за эту хитрость. Зато теперь – ясна вам вся картина? очевидна позиция? Теперь-то вы уже не сомневаетесь в реальности «ничейной смерти» и в необходимости предотвратить ее?

– Эм-м, Александр Сергеевич, на самом деле я не нашел в той статье… – попытался возразить Кирилл, но возбужденный Броткин не услышал его возражений.