Табу

– Нужно продать все и уехать из этого города. Папа приберег для нас немного денег, этого должно хватить!

– Понятно.

– Что тебе понятно? Оксана, прекрати! Все, скорбь ушла, пора думать о собственной шкуре. Здесь нельзя оставаться!

– Я никуда не поеду.

– Идиотка! Вась, поговори с этой твердолобой. Объясни, что отца не вернуть уже.

– Мам, угомонись. Еще недели не прошло, а ты уже требуешь чего-то, – Васька, все это время стоявший в дверях, подошел к Нине и крепко обнял. – Нам тоже его не хватает.

– Идиоты! – взревела Нина, отталкивая сына. – Что вы думаете, Моисей забудет о нас? Да о нас уже и так весь город трещит, а теперь и подавно. Двери всех влиятельных семей области будут закрыты для нас! Нам никто не бросится помогать. Мы стали изгоями, если вы не заметили, то на кладбище никто не пришел, кроме этого, как его…

– Лазарева, – задумчиво протянул Васька, не сводя с меня напряженного взгляда.

– Точно! – Нина подскочила ко мне, развернув к себе лицом одним толчком, закричала. – Ты думаешь, что сможешь уговорить помочь тебе? Васька же сказал, что его списали. Теперь он не может повлиять ни на что!

– А что ты МНЕ об этом говоришь?

– Пора звонить Лёне, – прошипела она, не отпуская мою руку. – От тебя не убудет, зато это спасет твою семью от позорного прозябания в нищете и постоянной нужде!

– Матушка, – рассмеялась я. – Ты бредишь?

– Хватит строить из себя принцессу! Думаешь, отец не знал обо всех твоих грешках? Чего строишь из себя девственницу, этот порок давно уже позади…

– Этот порок вы неплохо продали, матушка, если мне не изменяет память, – закричала я и бросилась вон из этой квартиры, где воспоминания оживали с каждой минутой.

Глава 15

Не уверена, что знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я со злостью хлопнула дверью съемной квартиры и рухнула прямо в одежде на белоснежную постель. Сутки? Неделя? Месяц?

Дни неумолимо бежали, оповещая меня о пустоте моего существования только скучными закатами и чуть алеющими рассветами. Пила ли я? Да я не могла существовать, если не было вина. Могла спокойно дышать только после пятого глотка. Меня отпускало, воспоминания превращались в мягкий пепел сигарет, а боль уютно сворачивалась на самом дне растревоженной души. Именно здесь я встретила девять дней и абсолютно точно намеревалась напиться и на сорок, предвкушая соблазнительное беспамятство.

Меня никто не трогал, никто не звонил и не тревожил звенящую тишину квартиры. Я открывала только курьерам, приносившим тяжелые пакеты с алкоголем, едой и сигаретами. Они были единственными людьми, которых я согласна была терпеть. Благодарила за скорость доставки и прямо в пороге открывала бутылку, вливая в горло обжигающую жидкость. Они, как один, стыдливо опускали глаза, сгребали деньги с комода и убегали, звонко хлопая дверьми. И снова я оставалась одна.

Телефон периодически вибрировал, выцарапывая на отполированной поверхности стола причудливые узоры. Но мне не хотелось знать ничего. Отгородившись от внешнего мира, я искала тишину внутри себя. Зализывала раны, пыталась собраться и просто выйти на улицу, но стоило мне только коснуться дверной ручки, меня прошибал пот.

Сколько человек может жить вот так? Пока есть крыша над головой и деньги? Только в моем случае это все было временным. Последний отцовский перевод внушал надежду, уверенность в завтрашнем дне. Нет, не так. Он грезил надеждой о продолжительном заточении, исключающем необходимость выйти на улицу.

От Лазаря не было ни слова. А как же жесткость в его взгляде, практически приказной тон голоса, наполненный всей строгостью этого мира? Что? Все, больше не нужна одинокая бедняжка? Да? Поиграл, и хватит? Больше не беспокоит взбалмошная девчонка, нарушающая его покой?

Звонила пару раз Сашка, но я так и не решилась ответить, продолжая смотреть на потухающий экран телефона. Что ей сказать? Как посмотреть в глаза? Уверена, что ей уже известны все подробности, произошедшие с отцом, тогда тем более не вижу смысла о чем-либо говорить. Зачем этой счастливой девочке мои слезы? Пусть живет в своей иллюзии, не впитывая вирус, гордо носящий имя Моисеевых. Черт! И зачем я поменяла фамилию?

В паутине самобичевания и горестных воспоминаний уловила монотонный стук. Подскочила в кровати и замерла, вглядываясь в темноту квартиры. В многочисленных зеркалах отражались лишь уличные фонари, телевизор перестал работать еще вчера – мне было лень вставать, чтобы включить говорящий ящик вручную, потому что в пульте сели батарейки, ну, или он захлебнулся в разлитом бокале вина.

– Ося, открывай. Я никуда не уйду!

– Замолчи! – в два прыжка оказалась в коридоре и стала судорожно открывать многочисленные замки толстой металлической двери. – Соседей перебудишь.