Табу

Через пару минут я припарковалась у жилого комплекса прямо в центре города. Двери были открыты, а просторное помещение подъезда было заполнено людьми, мебелью и одинаковыми коробками. Отчаявшись дождаться лифт, я взлетела на десятый этаж, даже не замечая сбившегося дыхания, но стоило мне увидеть распахнутую дверь знакомой квартиры, застыла. Грузчики, громко кряхтя, вносили в мебель, пытаясь втиснуть огромный комод в довольно узкий проем.

– Здравствуйте, а где хозяйка?

– В квартире где-то, – отмахнулись от меня работяги, остановившиеся, чтобы сообразить, каким образом внести этот «деревянный гроб» в квартиру, при этом не выломав дверь. Я протиснулась в узкую щель и замерла. От бывшей обстановки не осталось ни следа. Светлые стены были оклеены цветастыми обоями, на которые отец бы в жизни не дал своего согласия.

Простая лаконичная мебель исчезла, уступая место вычурным резным комодам и шкафам, кричащим о мнимой дороговизне.

– Нина! Ты где? Васька? – я металась по комнатам, попутно отмечая, что перестала узнавать квартиру. Даже черный паркет был  заменен на дешевый ламинат цвета детской неожиданности.

– Вы кто? – в дверях показалась женщина лет пятидесяти. Длинные волосы были заплетены в тугую косу, что не мешало упругим кольцам локонов выбиться, образуя на голове светящийся шар. Она оглядывалась и нервно вытирала мокрые руки о фартук.

– А где Нина?

– Какая?

– Нина Моисеева, какая еще? Она тут жила.

– А… Так это бывшая хозяйка, она продала квартиру месяц назад. Наверное, Вам просто не сообщили…

– Что? – перебила я ее. – Как продала?

– Как обычно продают? – занервничала женщина. – А Вы, собственно, кто?

– А я хозяйка этой квартиры, – из горла вырвался нечеловеческий крик.

– Нет, вы что-то путаете, – зашептала женщина, доставая телефон. – Юра, Юрочка, поднимись. Тут какая-то сумасшедшая утверждает, что это её квартира.

– Это вы все сбрендили. Кто вам позволил тут распоряжаться? – заорала я, срывая еще не до конца высохшие обои со стен.

В месте, где полоска с легкостью подалась, я заметила отчетливые следы висевших когда-то фотографий в простых белых рамках. Я помню. Я все помню! На правой была я. В огромной неудобной шапке, сидящая на толстеньком пони. Мое лицо было искажено гримасой ужаса, ведь мне казалось, что пони вертит головой, чтобы оттяпать мою ногу в новых сапожках с красными шнурочками. На верхней был отец, заснувший на рыбалке. Дядя Витя тогда измазал его лицо углем, нарисовав смешные усы с завитками на концах. А внизу была фотография Нины и маленького Васьки, они сидели на чемоданах у подъезда нашей старой квартиры, в тот день отец привез их к нам домой, гордо объявив, что теперь мы – семья.

Не знаю, сколько я так простояла, но очнулась только тогда, когда за плечо стали резко тормошить. Передо мной стоял полицейский, щурясь недобрым взглядом.

– Пройдемте, гражданочка…

* * *

Сырой спертый воздух уже перестал вызывать тошноту, даже бомжи на противоположной скамейке притихли, больше не пытаясь сорвать с меня шапку и обувь. Они превратились в интерьер. Бездушное пятно убогости и агрессии. Как ни странно, но плакать совсем не хотелось. В голове до сих пор стояли картинки белоснежной стены с ободранными обоями и маячившая перед глазами гербовая бумажка, где черным по белому было написано, что теперь квартира принадлежит Юрию Иванову. Я не хотела в это верить, даже, кажется, попыталась разорвать этот бездушный листок. Именно этого мне не простили ни участковый, прибывший по первому зову в элитный жилой комплекс, ни теперешние жильцы просторной пятикомнатной квартиры с видом на центральную площадь.

Волею случайности моя весенняя прогулка закончилась «отдыхом» в обезьяннике, так как прописки у меня не было, а отбыла я с прошлого места жительства уже давно, меня задержали до полного выяснения обстоятельств. Помню, как визжала шокированная хозяйка, тыкающая телефоном с фотографиями вандально разорванных обоев перед лицом сержанта.

Она что-то кричала про итальянскую мануфактуру, где они заказали лимитированную рождественскую серию. Тупая тварь! Лимитированные серии раскупают еще в момент задумки, если конечно, мануфактура действительно итальянская, а не дочка на отшибе Уральских гор. Я даже улыбалась, глядя на бушующих супругов. Кажется, им не понравились мои слова:

– Я все равно заберу свою квартиру, а в обезьяннике окажетесь вы за свою аферу с моей квартирой.

– Вот видите, она опять говорит, что это её квартира! – вновь взвизгнула женщина, ее толстая коса уже полностью расплелась, превратившись в локоны горгульи, распластанные по норковой шубе.

Когда возмущенные жильцы ушли, бросив напоследок в мою сторону полный пренебрежения взгляд, меня запихнули в камеру, переполненную воняющими бомжами и попавшимися проститутками.