Taedium phaenomeni (СИ)

      Разговор выходил в корне дурным, в корне бессмысленным, и Аллен хорошо понимал, что таким образом он мальчишку не просто не заинтересует, но еще и оттолкнет от себя прочь, потому что наверняка даже сейчас во взъерошенной голове с длинной, накрывающей спутанные ресницы, челкой, бился о косточки этот чертов пагубный вопрос: «Ну и что ты станешь делать, экзорцист Аллен Уолкер, если я все же сдамся и ты заберешь меня отсюда? Тоже отведешь к своему руководству и постараешься слепить нового искусственного апостола, наплевав, что у ублюдков до тебя ничего не получилось? Или надеешься просто оставить на правах преданного потешного питомца? Или бросишь, потому что ты - закоренелый солдат, ты сам сказал, в жилах твоих загорелый табак, совсем не кровь, и ты не сможешь ослушаться приказа, велящего тебе возвращаться обратно под командорское крыло без лишней помехи в моем лице?»

      Ладонь Аллена ненавязчиво проползала вверх по стройной ноге, высвечивающей через кожу все теми же вездесущими костяшками. Забралась кончиками болеющих пальцев под обвязку марли, на пробу потянула, попыталась добраться до не дающей покоя кожи, чтобы понять уже, наконец, что там происходит с несчастной замученной плотью и почему Юу до сих пор ведет себя так, будто никакой боли не испытывает и в помине...

      Только в следующее же мгновение мальчонка, взбрыкнув, поспешно отстранился, ударил по ладони острым коленом, едва не вмазал ступней в вовремя увернувшееся лицо со шрамом, не то метясь в нижнюю челюсть, не то просто отскакивая случайной рефлекторной инерцией.

      Юу набычился, отполз назад маленьким прытким сгустком резины. Плотнее, нервознее закутался в нисколько не согревающую, наверное, простынь, все еще сохраняя на губах оттенок болезненной синевы, а после, покромсав уверенность Уолкера, что теперь между ними опять пронесется подорванной торпедой непримиримая ссора, уставившись глаза в глаза, с непробиваемым видом выдал снарядом в лоб, воинственно сведя вместе перекрестный бровный огонь:

      - Жрать хочешь?

      Уолкер, осаженный просквозившей рядом смертельной пулей, врезавшейся в липкую стену за его спиной, неуверенно пошевелил парализованным на время языком.

      Выдохнул:

      - Что...?

      - Вот же дубина. Ты жрать, спрашиваю, хочешь? - раздраженно повторился нетерпимый мальчишка. - Здесь сейчас время обеда. Откажешься от него - ничего не получишь до ночи или даже утра: у них тут нет постоянного расписания, и кормят, когда ударит в голову, хоть и сами жрут весь день напролет. Так что соображай быстрее, тормоз.

      - Я… я хочу... наверное...

      - Тогда жди здесь, - добившись хоть какого-то ответа, с вполне себе довольным видом подытожил деловитый от собственной важности Юу. Спрыгнул на ноги, отбросил мешающую в движении простыню, поежился и, напоследок оглянувшись на непривычного недогостя посреди кроваво-белой казенной инфернальности, решительно добавил: - Сейчас схожу в этот чертов цех. Вернусь, наверное, через минут двадцать - до столовой идти далековато. Специально, суки, так сделали, чтобы я туда реже шлялся. И не смей никуда высовываться, если не хочешь где-нибудь здесь же и сдохнуть. Понял?

      Последнее предостережение Уолкеру не понравилось, он бы с удовольствием всунул голову в кипящий котел и радостно его оспорил, но, только чудом призаткнув себя, все-таки кивнул, все-таки пообещал, что останется, конечно же, ждать - ну а что, что еще ему оставалось делать?

      И потом...

      Если он собирался и впрямь обосноваться здесь на более-менее длительное время, надламывая упрямство ослиного мальчишки ослиным же терпением, обещающим однажды просто взять и смениться ослиным похищением, любая еда, дабы не сдохнуть да удержать в теле нужные им обоим силы, была попросту необходима.

***

      - Вот. Если голоден, можешь начинать жрать, - с этими словами мальчонка Юу, невозмутимо покосившись на застывшего в оцепенении Уолкера, показушно грохнул прямиком на пол здоровенную миску из синего полупрозрачного пластика, с кислой миной заворчав, когда набитое с горкой содержимое пересыпалось от сотрясения через край и радостно, подпрыгивая, покатилось по полу. Матерясь, опустился на четвереньки, отряхнулся от налипающего чужого взгляда и, злобно покусывая нижнюю пурпурную губенку, пополз награждать дырками брючные коленки да длинные спускающиеся рукава: подхватывал двумя пальцами один овальчик или кружочек, сжимал тот в ладони, горстями возвращал в снова постепенно наполняющуюся миску...

      Чуть погодя – собрав, наверное, уже почти все - вдруг с припозданием сообразил, что тупический недогость, которого никто не приглашал, хотя вроде бы и приглашал, так и остался торчать термосом-термометром посреди сомнительной комнаты, ни разу столь банально не удосужившись попытаться взять и помочь.