Таганский Гамлет. Реконструкция легенды

Д. Боровский. Эскиз костюма. Музыкант

Д. Боровский. Эскиз костюма. Горацио

Как-то ко мне на экскурсию в театр пришла благообразная пожилая женщина, которая, будучи студенткой, участвовала в плетении занавеса. Она рассказала, как плели по ночам этот занавес, а Боровский показывал направление шерстяной нити, и показала, как располагалась сеть, в нижнем фойе театра. И для нее это воспоминание очень много значило. Вообще, встречаясь с людьми, которые бывали или работали в Театре на Таганке в какой-то период, я часто замечала, что они вспоминают об этом как о самом значительном событии своей жизни. И всегда они рассказывали об этом с каким-то таинственным видом, погружаясь в свои воспоминания, и часто замолкали, что-то недоговаривая. Это происходило оттого, что в театре человек раскрывался часто в совершенно неожиданном, даже для себя, виде. И вспоминая о чем-то, те же артисты часто умалчивают некоторые детали, чтобы выглядеть в более выгодном свете. Воспоминания — это очень конъюнктурная вещь. В них тот, кто вспоминает, всегда герой, а все остальные вокруг — тени. И в итоге даже тот, кто не произносил в спектакле ни одной фразы, знает и помнит больше всех. А уж тот, кто вообще никогда не работал в театре — ну, вы понимаете…

Мне удалось записать рассказ Дмитрия Межевича. Маленький, тихий, необыкновенно нежный человек и артист поступил в театр перед самым началом репетиций, и участие в «Гамлете» — это была его первая работа. Флейтист, которого нет у Шекспира, но который создал музыкальный фон спектакля, сопровождает многие сцены и даже монологи Гамлета.

«Мне дали роль одного из могильщиков в паре с Р. Джабраиловым, а Юрий Петрович говорит, кто у вас на чем играет? Давайте, чтоб сами артисты и играли. Я на флейте играю, Тая Додина на скрипке, Виталий Шаповалов на трубе, Феликс Антипов на контрабасе, Подколзин на барабане, Дима Щербаков на гитаре — и вот такой оркестрик. И с нами Буцко[142] порепетировал, мы вышли показаться и прошлись, играя. И Высоцкий в такой восторг пришел, что актеры играют. И это для меня оказалось такой ступенькой, где я себя почувствовал, что я что-то вроде значу, можно спать поспокойнее. Но все равно, до конца пребывая в этой профессии такое чувство: а вдруг завтра все это закончится».

* * *

Для Владимира Высоцкого роль Гамлета была самой главной в жизни. Спектакль позволял ему расти и развиваться в этой роли. Он часто задавал себе гамлетовские вопросы, и образ Гамлета постепенно трагически соединился с его личностью и судьбой.

«Почему меня назначили на роль Гамлета? Были все в недоумении. До этого я играл в основном роли очень темпераментные, таких жестких людей, много играл поэтических представлений. Вот это, может быть, одна из причин, почему Любимов меня назначил на Гамлета. Потому что он считает, что Шекспир прежде всего громадный поэт. А я сам пишу стихи и чувствую поэзию. Но это не самое главное; вероятно, ему хотелось назначить меня на роль из-за того, что он хотел, чтобы была очень знакомая фигура, чтобы был человек, который не только будет играть роль Гамлета, но еще будет вносить своей личностью, что ли, своей фигурой что-то. Очень о многих вещах мы даже с ним не договаривались, а он отдал мне их на откуп сам.

У меня был совсем трагический момент, когда я репетировал Гамлета. Почти никто из окружающих не верил, что это выйдет. Были громадные сомнения, репетировали мы очень долго. И если бы это был провал, это бы означало конец не моей актерской карьеры, потому что ты можешь в конце концов сыграть другую роль, но это был бы конец для меня лично как для актера, если бы я не смог этого сделать. Но, к счастью, так не случилось. Но момент был… прямо как на лезвии ножа. Я до самой последней секунды не знал, будет ли это провал или это будет всплеск. “Гамлет” — бездонная пьеса.

Я думаю, что каждый человек, который задумывается о смысле жизни, о том, зачем он живет, задает себе вопрос: быть или не быть? Тут есть и другая грань: решил ли я этот вопрос.

Костюм Гертруды

Но я думаю, что перед Гамлетом вопрос стоял не так. Гамлет, которого я играю, не думает про то, быть ему или не быть, потому что быть, жить — это хорошо. Гамлет знает об этом. Жить надо! Я читаю монолог “Быть или не быть” не так, что Гамлет решает этот вопрос. Мы в спектакле говорим о том, что, как ни странно, вопрос, который всем ясен: быть — лучше, жить надо, все равно стоит перед определенными людьми. Всю историю человечества они все равно задают себе этот вопрос. Гамлета мучает, почему люди все время решают этот вопрос, если ясно, что жить лучше. Все ясно и решено. Так почему же мы все время об этом задумываемся?! Вопрос не в том, жить или не жить, а вопрос в том, чтобы не стало этого вопроса. Эта трактовка совсем новая в “Гамлете”.