Таганский Гамлет. Реконструкция легенды

Возникает такая мысль: не правомернее ли найти финал (то, что я видел летом), когда за гробом Гамлета идет погребальная процессия. На меня это произвело очень сильное впечатление, когда несут гроб Гамлета, за ним идет процессия людей ему близких, родных, которые его понимали и будут понимать и далее. Мне казалось, что эта сцена была сильна, эмоциональна. Художник все время ищет, он отказался от этого, и нашел другое. В той редакции мне больше нравилась сцена Лаэрта и Гамлета, которая была решена под занавес. Мне казалось, что это удивительная находка.

Или сцена с отцом Гамлета у королевы — мне тоже казалось, что там было больше мысли, больше эмоционального беспокойства.

Мне здесь спорить очень трудно. Я высказываю свое субъективное впечатление, тем более что не все товарищи видели тот спектакль, но, вероятно, финал надо искать на Горацио; решать нужно этой фигурой. Ибо это соответствовало бы гуманистической сущности этого произведения, которая заключается в том, что гибнет герой, но не гибнут его идеалы. Ведь важна не смерть, а та среда, которую он оставляет в жизни, и об этой среде говорил Горацио. Ведь судьба Гамлета сливается с трагической судьбой всех страдающих от несправедливостей. Он оставляет неразрывную связь между собой и всем человечеством. Вот почему Дания и весь мир — тюрьма.

И последняя фраза Гамлета: «Я сказал бы еще», — то есть ему многое еще нужно было сказать человечеству. Вот почему правомерно подумать, чтобы спектакль кончался не этим эпилогом, который не вяжется с темой спектакля.

Но опять-таки повторяю: я не даю рекомендаций, я просто хочу, чтобы в этом плане подумали, потому что сейчас эти мысли, о которых я сейчас сказал, в финале уходят из спектакля.

Юрий Любимов. Обсуждение спектакля в Театре на Таганке.

Фото А. Гаранина

Что касается пролога — я скажу не в порядке того, что я возражаю против него. Я говорю о другом. Взято стихотворение Пастернака. Произведение потрясающее. Оно, конечно, не выражает философского содержания «Гамлета», но оно дает право театру как бы ввести зрителя в спектакль. В этом смысле оно правомерно.

Но когда я смотрел спектакль летом, по-моему, никакой гитары не было. И мне казалось, что вхождение Гамлета в этот спектакль, трагического Гамлета, когда он просто читал стихи, — на меня лично это произвело большое впечатление. Я не говорю, что не нужна гитара, но трагический Гамлет без гитары производит более сильное впечатление и большую ценность придавал всему спектаклю.

Опять-таки — товарищи выскажутся по этому поводу, могут сказать свое мнение об этом. Здесь говорили, что в решение этого спектакля, в условное решение некоторых сцен вливаются некие бытовые детали. Но я не вижу принципиальной необходимости развивать по ним дискуссию. В частности, это живой петух, это фольга, появляющаяся на глазах у королевы, когда она беседует с Гамлетом.

(С места): — Это не фольга, а примочка.

— Это все детали, и они не решают сути дела. Я считаю, что спектакль является в целом интересным. Мы имеем здесь дело с очень интересной, самобытной трактовкой «Гамлета», где раскрыто трагическое начало этой фигуры.

Но здесь есть какие-то частности в этом спектакле, которые не согласовываются со всем строем пьесы: с идейным, психологическим, философским и т. д.

Вот нам и хотелось бы, чтобы Юрий Петрович подумал над этим и сказал нам свое мнение.

Б. ПОКАРЖЕВСКИЙ. Слово имеет М. А. Светлакова.

М. СВЕТЛАКОВА[175]. Я совершенно согласна с Михаилом Михайловичем в том, что «Гамлет», как произведение, перерастает свой исторический ракурс потому, что каждая эпоха вкладывает в него свое новое содержание, созвучное с данной эпохой. Отношение к этой трагедии Шекспира на протяжении веков было разное, и каждый век находит в ней то, что выражает его мысли и чувства.

Я согласна с Михаилом Михайловичем и поддерживаю его в том, что в данном случае мы имеем дело с постановкой очень интересной. Эта постановка то, что принято называть у нас явлением. Это, конечно, явление, и оно заслуживает самого внимательного обсуждения.

Я понимаю, что глубина этого произведения и то, как преподносит его театр на Таганке, ведут к тому, что сколько бы мы сегодня ни говорили, мы не сможем подробно, во всех аспектах, обсудить этот спектакль. Я думаю, что критикам будет большая работа и работа надолго — говорить и писать об этом спектакле.

Основная мысль, которая здесь выходит на первый план, это мысль о справедливости и человечности. Я думаю, что с этим замыслом у Юрия Петровича связана та разработка системы образования, которое он дает актерам. В частности, это интересная разработка для Гамлета — в исполнении Высоцкого, для королевы Гертруды — в исполнении Демидовой, и многих других.

Ну, например, исполнение роли Полония: он современен, созвучный времени прагматик; или, например, образ Лаэрта, который здесь, как ни в каком другом спектакле — мы знаем исторически — не получался; этот персонаж очень интересно создан режиссером.