Таганский Гамлет. Реконструкция легенды

Мне уже не раз приходилось участвовать в обсуждении спектаклей Театра на Таганке, и я бы сказал, что сегодняшнее обсуждение может служить образцом. Я, правда, опоздал на выступление Михаила Михайловича, но он мне вчера звонил, мы переговорили, я знаю его точку зрения полностью, и что мне нравится в нашем сегодняшнем обсуждении — это, во-первых, очень квалифицированный подход: все хорошо знают трагедию, о которой идет речь; мы бывали на таких обсуждениях, где предмет был не всегда ясен участникам обсуждения, а здесь приятно отметить, что все говорят квалифицированно.

Во-вторых, все говорят очень доброжелательно, и это для критики тоже очень важно, потому что нам нужна серьезная, спокойная, деловая атмосфера в связи с тем положением, в котором находится вообще весь наш театр.

У меня такое впечатление, что нашим театрам нужно предъявлять много разных требований идейного и художественного порядка, но делать это нужно так, как учит нас сейчас партия: очень дружески, помогая, ничего не навязывая, но высказывая твердо свое убеждение по имеющимся вопросам.

…Я три раза смотрел этот спектакль. Высказывался уже. Три раза у меня было разное впечатление об этом спектакле, потому что по-разному труппа была готова: то кого-то не было, то кто-то лучше играл, кто-то хуже играл, — но замысел режиссера для меня уже более или менее вырисовывался достаточно ясно.

Я беседовал об этом спектакле с очень многими товарищами, друзьями театра, потому что на всех этих просмотрах, на всех репетициях были одни друзья театра. И надо сказать, что мне кажется, никто из них не сошелся в мнениях. Во-первых, все по-разному, как говорится, прочитали этот спектакль. Есть у этого спектакля люди, решительно приемлющие его целиком; и есть у этого спектакля зрители, любящие этот театр и считающие, что этот спектакль получился ниже возможностей театра; и между этими двумя полюсами есть разные точки зрения.

И сегодня, если вдуматься в то, что говорили выступавшие товарищи, есть разные точки зрения: они воздерживались от окончательных оценок, но если отобрать высказывания, которые были сделаны, предложения, которые были сделаны, можно сказать, что одному этот спектакль больше по душе, другому меньше по душе, и это естественно. Это естественно. Если вы обратитесь ко мне, как к человеку, который много занимался этими вопросами, в частности, этой пьесой, то я вам должен сказать следующее. Дело в том, что среди критиков нет согласия в отношении этой пьесы. Недавно один очень известный американский критик написал работу, которая называется «“Гамлет” и проблема критики». Все еще говорят о «Гамлете» как о проблеме. Как же быть? Может ли существовать единая точка зрения на эту пьесу или должны быть разные точки зрения? И еще, — если взять нашу эпоху, то как оценивать эту пьесу?

Есть здесь какие-то вещи бесспорные, которые все одинаково примут и одинаково оценят. То, что это трагедия — все одинаково примут и все одинаково оценят, что Гамлет — это положительный герой, также все одинаково примут. Все также одинаково примут, что Клавдий — это злодей, хотя Шекспир сумел показать, что это не только злодей, но у него есть и человеческие черты. Но есть здесь целый ряд вещей философского, этического, политического, эстетического и религиозного порядка, о которых спорят и в решении которых трагедия эта точной характеристики не дает.

Если «Макбет» совершенно ясная и убедительная вещь, и вы можете придумать только различные варианты ее постановки, то «Гамлет» в основе своей вещь очень сложная, со множеством вариантов и ответвлений, где все зависит от художника.

Вот это мы должны иметь в виду, когда говорим об этом спектакле.

Если вы меня спросите, удовлетворен ли я этим спектаклем, — я скажу, что я не полностью удовлетворен, и у меня есть частные претензии. Я об этом говорил и Юрию Петровичу, я говорил об этом на Художественном совете.

Здесь много уже говорили об уровне исполнения. Несомненно, артисты театра в процессе работы над этим спектаклем многого достигли, несомненно, труппа очень выросла. Я это имел возможность сравнивать в процессе тех трех репетиций, которые я видел. Но до сих пор в театре не решена полностью проблема произнесения стиха так, чтобы стих здесь полностью доходил до зрителя. Есть прекрасные стихи, которые вечны, а они здесь иногда не звучат достаточно хорошо, они проговариваются так, что проходят мимо зрителя. И даже Высоцкий, который сделал здесь для себя очень много, который очень вырос на этом спектакле, — он как только входит в свой обычный тон, у него стихи Шекспира пропадают. Он не добился еще нужной интонации.

Можно было бы привести целый ряд примеров. У меня исписан целый блокнот замечаниями о том, что неправильно произнесено, где нет соответствия между жестикуляцией, мимикой и текстом. Я это профессионально для себя записываю. Я это рассказывал Юрию Петровичу и своим друзьям из труппы. В какой мере они к этому прислушаются — не знаю…