Таганский Гамлет. Реконструкция легенды

Поставленный Ю. П. Любимовым спектакль, где Гамлет — это Высоцкий, неминуемо смыкался с духовной жизнью аудитории, запредельно широкой по отношению ко всякому вообще театру. Высоцкий возникал на подмостках как посланец площади, которую мы только что пересекли. Там, на площади, Высоцкого знали все, даже те, которые никогда в театре не бывали, может быть, имени Шекспира не слыхали. По всей стране, во всех ее культурных центрах и медвежьих углах, магнитофоны, содрогаясь, оглашали комнаты яростным голосом Высоцкого. Популярность Высоцкого, голос Высоцкого, походка Высоцкого, лицо Высоцкого, к которому не прикасалась рука гримера, короче говоря — вся индивидуальность Высоцкого включалась в трагедию Шекспира, наполняла ее собой.

В шекспировский спектакль Высоцкий входил как Высоцкий — напряженный, мускульно подобранный, сильный, готовый взглянуть в глаза смерти. На нем не было гамлетовского плаща. В руке он сжимал не рапиру, а гитару. Но он приближался к передней кромке сцены, к открытой могиле, шагами Гамлета».

Эта статья Т. Бачелис, написанная сразу после премьеры спектакля, не была опубликована. Ее напечатали только 16 лет спустя, уже после смерти Высоцкого, в незаметном сборнике под мягкой обложкой, который сейчас, через тридцать лет, рассыпался у меня в руках, не выдержав сканера. Кстати, в редколлегии этого сборника СТД РСФСР сидела та же Светлакова М. А., которая выступала на худсовете в Управлении культуры.

Не увидела свет и замечательная статья В. Гаевского[178] «Флейта Гамлета». Статья была набрана и изъята из всего тиража журнала «Театр» № 5 за 1972 год. Может быть за то, что в ней рассматривались черты Эльсинора как типичного тоталитарного государства:

«Гамлет» в постановке Любимова — пророчество о гибели Эльсинора. Трезво, с точным знанием дела, и не впадая в ложнопатетический тон, спектакль разъясняет, как и почему это произойдет. Эльсинор обречен, потому что слишком оберегает себя, слишком подчинен инстинкту самосохранения и самозащиты. Здесь никто не берет на себя риск существовать. Здесь все стремятся существовать через подставных лиц. Здесь все делается чужими руками — грубыми руками наемных убийц или прекрасными обманутыми руками королевы — Аллы Демидовой. «Чужие руки» все время высовываются из щелей и дыр веревочного занавеса. В Эльсиноре каждый согласен быть тенью и мало кто согласен быть человеком. Эльсинор должен погибнуть и потому, что отвык снимать шляпу в присутствии смерти. Весь спектакль могильщики — они же слуги просцениума — со вкусом обсуждают подробности гибели отца Гамлета. Здесь всех интересуют подробности смерти, но никого не волнует сама смерть. Кривляясь, бродячие актеры разыгрывают кровавую трагедию, кривляясь, танцуют «дане макабр». Скучая, разыгрывают спектакль похорон Офелии правители и официальные чины королевства. Эльсинор переполняет ненависть и страх, но в нем нет скорби. Поэтому его музыка так страшна, а люди так безобразны.