Тайна Черной пирамиды

Экипаж ждал у входа. Все имеющиеся у барина вещи оказались уже погружены Игнатом наверх крытой повозки. Сам слуга расположился рядом с кучером. Волков сел в экипаж и приказал трогаться. Повозка устремилась по каменной мостовой к Невскому проспекту, а уже оттуда к петербургскому гнезду семейства Ларионовых.

Когда экипаж остановился у богатого каменного особняка с большими окнами, Владимир послал Игната сообщить Ане о своем прибытии. Игнат ушел, но вскоре вернулся и доложил, что мадмуазель сейчас выйдет. Впрочем, первыми появились слуги с чемоданами хозяйки. Багажа было так много, что Волков даже усомнился, что тот весь уместится на крыше экипажа. Хотя сомнения оказались излишними, и крепостные Ларионовых справились с поставленной перед ними задачей. После чего появилась и сама хозяйка. Аня выглядела как всегда обворожительно в легком светло-коричневом плащике и золотистом капоре.

— Bonjour, Анет. При каждой встрече я все больше восхищаюсь вашим совершенством, — поздоровался Волков и поцеловал даме ее маленькую ручку, скрытую под белой бархатной перчаткой.

— Bonjour, месье Волков, — улыбнулась Аня. — Я польщена.

Владимир открыл перед девушкой дверцу и подал руку, помогая взойти по ступенькам.

— Вы так галантны, — проворковала Аня.

Молодой дворянин улыбнулся и поспешил вслед за девушкой, в салон экипажа.

— Мы можем ехать? — спросил он.

— Нет, нет, — неожиданно произнесла Аня. — Моя маман еще не готова!

— Ваша кто?.. Маман?! — чуть превысив рамки допустимого в обществе тона, взвизгнул Владимир. В мгновение он оказался ошарашен и расстроен. Он-то рассчитывал, что Аня поедет одна, и его будет ждать приятное путешествие в милой и веселой компании. А оказалась, все отнюдь не так.

Волков попытался скрыть внутреннее возмущение и еще раз, любезно улыбнулся Ане.

«Ну что ж, сам виноват, — сказал он себе. — Петербург это далеко не Париж и здесь нравственные правила высшего общества чтутся все столь-же яро, как и в былые годы… Теперь придется слушать всю дорогу женские сплетни и нравоучения, как, мол, было хорошо в наше время, и какая вся молодежь стала несносная».

— Да, моя маман, — продолжила Аня. — А я разве не говорила?

— Возможно, я пропустил это мимо ушей, сударыня.

— А вон, кстати, и она, — глядя в окно, кивнула Аня.

Владимир тоже взглянул в окно и увидел появившуюся фигуру мадам Ларионовой. Женщина гордой поступью приближалась к экипажу, старой вдовой она отнюдь не выглядела.

«Бойкая старушка, — отметил про себя Волков. — Если хочешь знать, какой станет девушка в зрелости или даже старости, посмотри на ее мать».

Хотя былой красоты, даже если она когда-то и имелась, в Елизавете Федоровне сейчас не наблюдалось, зато прыти и энергии в ней было хоть отбавляй. Волков не без интереса заметил, как эта уже немолодая женщина лихо раздает команды своим крепостным, как она грозит им кулаком, и как они подобострастно кланяются, крестясь и обещая что-то своей барыне. Лишь после всего этого мадам Ларионова проследовала к экипажу. Владимир подал ей руку и помог взобраться.

— Здравствуйте, Владимир Михайлович, — любезно сказала Елизавета Федоровна.

— Bonjour, мадам. Я рад вас видеть, — солгал Волков. — Мы можем ехать?

— Oui [3], - ответила Елизавета Федоровна. — Прикажите кучеру трогаться.

Волков распорядился, и экипаж сдвинулся с места. Покинув дом Ларионовых, кучер бойко погнал лошадей вперед, дорога вела их прочь от Петербурга. Лошадиные подковы звонко цокали о мощеную камнем улицу, колеса скрипели, но дорога казалась ровной, и повозку почти не трясло.

— Не люблю долгие путешествия, — сообщила Елизавета Федоровна.

— Отчего же, мадам?

— Езда по кочкам быстро меня утомляет. Наши дороги все в ухабах и ямах не то, что в Европе.

— В этом и состоит прелесть России, что здесь все совсем не так, как в Европе, — постарался пошутить Волков.

Шутка оказалась вполне уместной, и Елизавета Федоровна звонко рассмеялась. Владимир не без удовольствия отметил, что Аня тоже улыбнулась.

— Месье Волков, это, наверное, так странно снова возвращаться в свое родовое гнездо? — неожиданно спросила Аня.

— Почему это должно быть странно? — спросила Елизавета Федоровна.

— Я имела в виду, маменька, как это должно быть печально возвращаться в свой дом после стольких лет, зная, что там тебя уже никто не ждет.

— Должно быть, так, сударыня. Но я не задумывался над этим, — ответил Владимир, немного слукавив, ведь такие мысли посещали его ни раз и, наверное, что-то в его глазах в этот момент изменилось и это что-то не осталось не замеченным Аней, поскольку она сказала:

— Нет, это печально. Вы — Владимир Михайлович, напоминаете мне одинокого волка, лишенного своей стаи. И я думаю это так романтично.

— Аня! — замахала руками Елизавета Федоровна. — Не пристало молодой даме говорить подобные речи!.. Простите ее, Владимир Михайлович, она у нас выросла на французских романах.

— Не вижу в этом ничего плохого, — сказал Волков. — Я и сам люблю почитать. Помню в детстве, мама выписывала довольно неплохие книжки из Петербурга, поэтому в доме у нас всегда была хорошая библиотека.