Тайна Клумбер-холла

– Лейтенант Хэзерстоун, – медленно и мрачно произнес он, – сегодня вы совершили самое гнусное святотатство и тягчайшее преступление, какое только может совершить человек. Вы убили одного из трижды благословенных и священных людей, адепта высшей ступени посвящения, шедшего по избранной стезе в течение многих лет. Число этих лет превышает число месяцев, которые вы прожили на земле. Вы оборвали его жизнь в тот момент, когда его труды близились к высшему расцвету, и когда он почти достиг следующей ступени высшего знания, которая еще на один шаг приближает человека к создателю. Тому, что вы сотворили, нет оправдания и нет прощения, вы убили его, когда он вступился за беззащитных людей, обреченных на гибель. Так внемлите же мне, Джон Хэзерстоун!

Много тысяч лет назад ученые, занимающиеся оккультными науками, открыли, что краткого срока человеческого существования недостаточно, чтобы достичь высочайших ступеней духовного развития. Поэтому исследователи той эпохи направили всю свою энергию главным образом на изучение способов продления отпущенного людям века, что открыло бы больший простор для самосовершенствования.

Изучая таинственные законы природы, они сумели укрепить свои организмы против болезней и старости. Им только оставалось защитить себя от нападения нечестивцев и гнусных убийц, которые во все времена готовы истреблять всех, кто мудрее и благороднее их самих. Прямых средств защиты от подобных людей изобретено не было, зато удалось приспособить для этой цели оккультные силы таким образом, что страшная и неминуемая кара обрушивалась на всякого, кто дерзнул бы покуситься на жизнь высочайшего.

Существовало непреложное, не подлежащее обжалованию предписание, которое гласило: любой, кто прольет кровь святого брата, достигшего определенной ступени посвящения, обречен на смерть. Закон этот действителен и по сей день, и сейчас вы, Джон Хэзерстоун, полностью в его власти. Перед силами, которым вы бросили вызов, беспомощны даже короли и императоры, так на что же надеяться вам?

В прежние времена закон вступал в силу незамедлительно, так что убийца погибал одновременно со своей жертвой. Впоследствии было решено, что столь скорое возмездие не дает преступнику возможности осознать чудовищность совершенного им злодеяния.

Тогда было предписано, что в подобных случаях возмездие вверяется в руки чела, или ближайших последователей святого человека, и в их воле отсрочить либо ускорить свершение правосудия, с непременным условием, чтобы кара настигла преступника в одну из последующих годовщин совершенного преступления.

Почему наказание должно быть приурочено именно к этой дате, – этого вам узнать не дано. Достаточно знать только то, что вы – убийца Гхулаб-Шаха, да будет трижды благословенно его имя, и что я – старший из трех чела, уполномоченных покарать вас за его гибель.

Между нами нет личной ненависти. Поглощенные нашими учеными занятиями, мы не имеем ни досуга, ни наклонности для того, чтобы поддаваться личным чувствам. Но закон неумолим, и мы не можем смягчить наказание, равно как и вы не можете его избежать. Рано или поздно мы явимся и потребуем вашу жизнь взамен той, которую вы отняли.

Та же участь отпущена и злополучному солдату Смиту. Вина его не так велика, как ваша, но он тем не менее навлек на себя ту же кару, подняв свою кощунственную длань на избранника Будды. Если ваше земное существование и затянется, то для того лишь, чтобы у вас было время покаяться в совершенном злодеянии и в полной мере ощутить всю тяжесть предназначенного вам наказания.

И дабы вам не удалось выкинуть случившееся из головы и позабыть обо всём, наш колокол – астральный колокол, природа которого является одной из наших оккультных тайн, – будет неизменно напоминать вам о том, что было, и о том, что вас ожидает. И днем, и ночью вы будете его слышать, и станет он для вас знамением, свидетельствующим о том, что вы вольны ехать куда угодно и делать что угодно, но никогда вы не спрячетесь от возмездия духовных учеников Гхулаб-Шаха.

Больше вы меня не увидите, проклятая душа, до того самого дня, когда мы придем за вами. Живите в страхе и в ожидании смерти, что во сто крат тяжелее, нежели сама смерть.

С угрожающим взмахом руки зловещая фигура повернулась и покинула мою палатку, растворившись во мраке ночи.

В то самое мгновение, когда этот человек скрылся из виду, с меня спало оцепенение, и я обнаружил, что могу двигаться. Вскочив на ноги, я опрометью бросился к выходу и выглянул из палатки. В нескольких шагах от меня, опираясь на мушкет, стоял часовой из сипаев.

– Презренный пес! – произнес я на урду. – Что ты имеешь в виду, позволяя всяким подозрительным личностям проникать ко мне в палатку и беспокоить меня?

Часовой в изумлении уставился на меня.

– Сагиба кто-то побеспокоил? – спросил он.

– Вот только что, сию минуту. Ты должен был его увидеть, когда он выходил из моей палатки.

– Разумеется, почтенный сагиб ошибся, – уважительно, но твердо отвечал часовой. – Я стою здесь в течение целого часа, и всё это время из палатки никто не выходил.