Тайна стеклянного склепа

И бесконечно обрадовался, когда зеркальная дверь в очередной раз тренькнула, впустив аккуратный столик на колесиках с обедом.

В основном сообщение с миром происходило сквозь зеркальную дверь посредством перекатывания через ее порог этого небольшого металлического предмета мебели на колесах. Так я получал свои книги и возвращал их обратно, еду, постельные принадлежности и одежду, что обычно состояла из бумажной рубашки до колен. Зеркало запиралось каким-то хитрым механизмом: мало оно вращалось вокруг оси, оно скользило по салазкам вверх-вниз, уезжало в потолок, когда замок был открыт, и опускалось в пол — тогда его нипочем не сдвинешь.

Иногда являлся мистер Хэлл. Доктор приходил, только когда препарат начинал действовать и я не мог владеть органами чувств в полной мере, и видел все сквозь дымку, и слышал словно через желейный туман.

Было чрезвычайно оскорбительно отбывать вечный срок за убийство, которого я не совершал. Хотя я ни разу и не заикнулся доктору, что хотел бы выйти отсюда и что он не имеет никакого права держать меня как заключенного. Меня останавливало лишь одно — я не мог отрицать факта угрозы ядом его супруге.

Мне удалось выудить из супницы ключ. В полночь — а я не разучился в точности определять время без часов — зеркальная дверь издала знакомый хрустальный отзвук — наиприятнейшая музыка для моего слуха в последние несколько недель. Я легко соскочил с кушетки и уже был в знакомом коридоре с кирпичными стенами. Если бы в тот первый день своего заточения я повернул не направо, а налево, не ушел бы вглубь подвала, то давно разгуливал бы на свободе.

Решетчатая дверь в конце была так ветха, что, пробуя ее на прочность, случайно снял с петель. Ключ мне не понадобился. Аккуратно отставив ее в сторону, пожал плечами, искренне сожалея о ненароком поломанной вещи, а уж только потом юркнул в просвет. Мои руки и ноги потонули в сырой земле. В поисках дорожки я вдруг наткнулся на сверток, из которого торчали моя шляпа и каблуки оксфордов. Мадам Бюлов позаботилась и о том, чтобы я не расхаживал по Нью-Йорку в кисее. Сунув свою одежду под мышку, со всех ног помчался вперед.

Свежий, морозный воздух обдувал лицо.

Мысленно я уже пребывал по ту сторону каменной ограды, по ту сторону стекла — на свободе!

Но оранжерея вдруг принялась давить на меня со всех сторон, казалось, сплющивала мозг и тело, барабанные перепонки готовы были взорвать голову. Сначала я испугался, что вновь меня опоили или обкололи чем-то, а я впопыхах не заметил. Потом вспомнил, что Иноземцев поддерживал в моей тюремной камере высокое давление, а очутившись снаружи, я испытал нечто вроде горной болезни. Меня шатало из стороны в сторону, дважды я налетел на оставленные садовником ящики и аккуратно сложенные в них лопаты — нашумел предостаточно, чтобы поднять на уши и казарму. Я продолжал нестись вперед, спотыкаясь, падая и поднимаясь снова. Сердце горело смесью азарта и страха не поспеть к стеклянной двери. Страшно было подумать, что та окажется запертой, на бегу обдумывал, как бы проломить в стекле дыру, которую потом доктору не составило бы большого труда залатать. Ударить в сантиметрах двадцати от шва, чтобы не повредить соседних стекол.

Тут донесся шум распахиваемого окна или балконной двери — со всего размаха та стукнулась о наличник, посыпались стекла. Недалеко я убежал от дома.

— Месье Герши, остановитесь, нет, — долетел голос Давида. — Там тигр! Тигр на свободе. Я бегу за карабином!

Я замедлил шаг, ибо, прежде чем услышал предупреждающие слова юноши, почуял запах зверя. Горная болезнь отступила, меня перестало штормить, как китайскую джонку в водах индийского океана, вернулась способность видеть в темноте и слышать на несколько километров вокруг. В десятке шагов зашевелились кусты. Я тотчас сообразил, взобрался на голый платан, отломал толстую ветвь, обломал все сучья.

И глянул, далеко ли до стены.

Но тигр был уже внизу.

Рассчитав так, чтобы во время прыжка очутиться как можно от него дальше, я перелез на другой конец дерева и только потом, осторожно, как сытый удав, сполз по гладкой, светлой ветке к подножию дерева и приготовился обороняться.

— Стойте, Герши. Я буду стрелять! — вероятно, юноша собирался в благородном порыве убить животное, чтобы спасти мне жизнь, но животное тотчас почуяло опасность. Зверь читает мысли на расстоянии. Если бы не Давид на балконе с ружьем (я услышал, как угрожающе тренькнул в ночной тишине затвор), мы бы с Юлбарсом договорились — я бы пятился назад, а стойка моя готовящегося дать отпор в любую секунду и толстая палка в руках удерживала бы зверя от атаки. Но щелчок затвора карабина заставил его броситься на меня.

Все произошло одновременно: выстрел, прыжок тигра, два моих быстрых, как движение молнии, удара — одним концом палки я ударил снизу вверх по нижней челюсти, заставив бедолагу подскочить вверх, второй конец пришелся промеж его глаз. Полосатая кошка бесформенным мешком рухнула на выступающий из земли корень платана. Меня обрызгало кровью. Погиб боец под ветвями чинары…