Тайная поклонница

Сказать, что она хорошо выглядела в выбранном им платье, было бы непростительным преуменьшением. Понимала ли она, что розовые и зеленые цветы, разбрызганные по переду ее наряда, соответствуют именно тем частям, к которым его руки умирали от желания прикоснуться? Хотя Джулиан подозревал, что цветы могут быть в любом месте, и он хотел бы прикоснуться именно к этому месту, потому что каждый дюйм ее тела поглощал и очаровывал его.

Пальцы Джулиана дрогнули у него на коленях, и он подавил желание накрутить один из этих локонов на тот самый палец, которым раньше касался ее. Господи, они в любую минуту могут вызвать его на сцену для произнесения речи, а он почти на взводе из-за этих локонов. Так что ему нужно перестать думать о Хэлли в этом полотенце. Без трусиков.

Чувствуя себя так, словно у него начинается лихорадка, Джулиан снял пиджак и повесил его на спинку стула Хэлли: ему слишком нравилось, как он там смотрелся. Мужчина не вешает свой пиджак на спинку стула женщины, если они не вместе, и теперь публика все знала – и это в Джулиане удовлетворило что-то, о существовании чего он никогда не подозревал.

Моя.

Он сказал это ей прошлой ночью на винограднике, и теперь это звучало у него в голове, пока он не заставил себя сглотнуть и оторвать взгляд от ее раскрасневшейся шейки.

Позже.

Джулиан медленно выдохнул и обратил свое внимание на Натали и Коринн. Сестра строила крепость из пакетиков сахара и салфеток для коктейлей. И он заметил, что ее нервозные действия не ускользнули от Хэлли, которая бросила на него обеспокоенный взгляд через плечо. Не остались они незамеченными и его матерью, чья приклеенная улыбка за время вступительной речи несколько померкла. И если бы этот момент, эти несколько секунд во времени случились месяц назад, он, возможно, не думал бы ни о чем, кроме как о заготовленной речи. О времени обеда и о том, как он впишется в его день, о запланированных действиях, которые ему нужно будет выполнить, когда он вернется в гостевой дом.

Но эта цепочка секунд происходила не месяц назад.

Она происходила сейчас.

И Джулиан не променял бы этот момент ни на какой другой. Фоновый шум и движение в банкетном зале делали расплывчатым все, кроме окружающих его женщин. Он потянулся под столом к руке Хэлли; затем, решив, что одной связи с ней недостаточно, придвинул свой стул ближе, пока ее запах не стал сильнее, и глубоко вдохнул.

Не все моменты равны.

Каждая секунда – не просто песчинка в песочных часах.

Время – это нечто большее.

Возможно, время вообще нельзя контролировать; речь о том, что время имеет значение для людей, о которых он заботится. Оратор назвал с трибуны имя Джулиана, и он встал, сделал несколько шагов, прежде чем понял, что все еще держит Хэлли за руку. Он почти стащил ее с сиденья.

– Прости. – Он наклонил голову к костяшкам ее пальцев и поцеловал их, наблюдая за быстрым вдохом и приоткрывшимися губами с ясностью человека, который только что выбросил сценарий. Или его выбросили за него – он не был полностью уверен, и, по иронии судьбы, у него не было времени в этом разбираться.

Джулиан принял памятную табличку от спикера. Перед тем как он оказался перед микрофоном, они стояли плечом к плечу и позировали для шквала фотографий. Он поднял табличку повыше, на уровень своего роста, и поставил на подиум. Именно тогда он сообразил, что листочки с записями, содержащими основные моменты его выступления, остались в кармане пиджака, висевшего на спинке стула Хэлли. Это действительно должно было сбить его с толку, но он лишь обнаружил, что смотрит на публику с чувством свободы.

И черт с ней, с этой речью.

– Большое вам спасибо за эту честь. Мой отец благодарен Ассоциации виноделов долины Напа за признание его былого вклада в ассоциацию после двадцати лет успеха. Он передает свою признательность из Италии. – Джулиан сделал паузу, провел пальцем по золотой гравировке. – Однако я не собираюсь принимать это признание от его имени. Я хочу принять его от имени моей матери.

По банкетному залу пробежал ропот, головы склонились друг к другу, люди зашептались, прикрываясь руками. Сам Джулиан ничего этого не видел, потому что был занят наблюдением за Хэлли, Натали и Коринн. Люди. Его люди.

Коринн выглядела потрясенной, но ее глаза явно заблестели, и этот блеск, в свою очередь, вызвал странное покалывание у него в горле. Домик Натали из пакетиков сахара проиграл битву с гравитацией, и наконец Хэлли – боже, он был так рад, что она была там – улыбалась ему, ее костяшки пальцев на коленях побелели. Она затмевала все помещение, такая красивая, что он запнулся на слове и просто уставился на нее. Что, черт возьми, он собирался сказать?

Соберись.