Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

В английском нет обращения на «ты». Это только можно понять в контексте. Мы явно уже перешли на «ты», хотя в русском еще «выкали».

Я крепко пожал руку этому англичанину, за короткий срок ставшему мне близким по духу человеком. Интуиция подсказывала мне, что этот опытный в общении с людьми человек не имел ко мне оперативного интереса. В чем-то это сказалось бы. Меня настораживал тот факт, что по прошлой войне он мог иметь дело со спецслужбами. Но ведь война ушла в прошлое.

Проверил Барона по учетам. Чисто. Никаких следов его пребывания в поле зрения органов госбезопасности: ни в годы войны, ни за рубежом, ни, тем более, в Союзе. Видимо, им занималась военная разведка. Долг — сообщать о таких людях в резидентуру, но нежелание наступать «грязной подошвой» нашей работы на светлую память о войне в его лице все же удержало меня — письмо о нем в Лондон не пошло. Теперь я мог думать: даже если он искусно кривил передо мной душой, то это его моральная проблема!

В моих оперативных бумагах он проходил как нейтральная связь. Мне приходилось хитрить, ибо нельзя жить все время по жестокой заповеди разведчика: «а ля гер ком а ля гер» — на войне как на войне. Почему-то я верил, что по линии ГРАДа в нем я найду нужного человека.

Снова на Британских островах

Перед поездкой в Лондон в этот раз я, как обычно, зашел к нашим информационщикам. Как обычно, спросил, нет ли «зависших» заданий. Мой удел — это химия, электроника. Но тут мне показали задание, причем довольно расплывчатое, — по вооружению. Речь шла о западной концепции на будущее вооружение армии, флота и авиации.

В ориентировке говорилось, что идет борьба мнений в НАТО, где американцы навязывают свою концепцию реализации, которой сопротивляются европейские партнеры. И было отчего: их бюджеты не были в состоянии вынести этого бремени перевооружения.

Я подумал о, возможно, предстоящей встрече с Бароном. Риск невелик, хотя он еще не проверен на работу с нами. Эта ориентировка ушла во все резидентуры в странах НАТО, и большая вероятность, что стала достоянием спецслужб Запада.

— Кому отправлено задание? — спросил я коллегу.

— Да, считай, всем — оптом. Смотри внимательнее ориентировку — там открытые источники.

Действительно, дело было поставлено на широкую ногу, но почему — разведка, если информация открытая? Коллега разъяснил: официальная позиция интересует всех так же, как и неофициальная. Но есть надежда, что вместе с официальной может пойти вал сведений из неофициальных источников.

Я подумал: к Барону придется обращаться не с позиции «ХМИ», который весьма далек от… оружия. Тем более от военных концепций. И все же я рассчитывал на помощь Барона, который ненавидел войну и только в дискредитации безумной гонки вооружений, как результат конфронтации между Востоком и Западом, видел решение проблемы. Он очень опасался, что одна из сторон выйдет из этой гонки победителем.

Не знаю, было ли это окончательное кредо Барона, но он рассуждал так:

— Мир — это познание идеи, что планета на грани самоуничтожения. Мир может быть уничтожен быстрее, чем бог создал его за шесть дней. Вы, Советы, не поддадитесь и будете растить свой ядерный потенциал, а мы, Запад, — также. Нужно помочь друг другу исключить и из нашей, и из вашей жизни взаимное недоверие.

Барон мыслил категориями, которые осознали позднее правительства многих стран и привели их к началу разоружения, а в семьдесят пятом году — к Хельсинкским соглашениям.

Так вот, из информационного отдела я уносил выписки по ориентировке кондиции, которые должен был выучить наизусть. Я тщательно, кроме того, выписал названия статей и изданий, других публикаций по теме. Записал я и имена людей, на которых были ссылки в ориентировке. Открытые сведения я занес в записную книжку, которая за рубежом всегда была со мной и страницы из которой исчезали по мере использования сведений, записанных на них.

Для Барона я приготовил подарок, особый — сюрприз. Дело в том, что итальянский партнер «ХМИ», производящий литьевые машины для пластмасс, задумал изготовить серию миниатюрного стрелкового оружия в триста единиц. Эти игрушки уже начали им готовиться — в первой партии было пятьдесят наименований ХIХ-ХХ веков, включая тридцатые годы.

У меня была пара таких изделий: наш пистолет «ТТ», размером в пять раз меньше настоящего, но с двигающимися деталями — затвором и обоймой. Под стать ему был револьвер типа «наган» с откидывающимся барабаном и действующим ударником. Ко всему этому придавался комплект действующих «патронов» со звучно гремящими капсюлями. В общем, сувенир был как раз для Барона.

В лондонском аэропорту Хитроу седовласый таможенник обратил особое внимание на этот оружейный набор. Рассматривал ружья, винтовки, пистолеты, закрепленные на специальных красочных планшетах с зеленым сукном. У меня похолодело сердце: вдруг есть инструкция на запрет к ввозу в страну подобных игрушек?