Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

Было очень неуютно от мысли, что судьба разведчика, еще не раскрывшись, в одно мгновение могла закатиться. Наверное, ничего нет тоскливее несбыточности мечты жизненного пути… А я мечтал о разведке, ее особенностях работы, действиях в разных странах, общении с разными людьми. Мечтал…

Таковы были мои первые мгновения в тягостных раздумьях: что делать? Казалось бы, все оговорено нашими инструкциями и правилами — писаными и неписаными. Главное — доложить старшему начальнику вовремя. Это проверено жизненной практикой с трагическими последствиями, когда эти правила нарушались. Но неужели нельзя получить пользу от контакта с Угрем? Не просто Борисом, а Угрем, который в розыске в Союзе, а контрразведчики спят и видят его у себя на Лубянке?

Итак, вариант первый: доложить. И со свойственной мне любовью к логическому анализу я стал перебирать особенности последствий. В этом варианте они были неутешительными: пользы ни себе, ни людям. Хотя положительными для службы в целом — так надо! Мой доклад — это упреждающее провокацию действие, а в провокацию я могу попасть, когда факт общения перейдет в стадию полноценной вербовки. Опыт нашей разведки знал это.

Вариант второй: не докладывать, но работать с Угрем на свой страх и риск. Вожу его за нос и уезжаю домой, оставив его в неопределенности. Самонадеянно и маловероятно — это план потенциального предательства.

Вариант третий: что известно об Угре? Здесь, в Японии? Немного, а вот по работе его в Союзе я знаю кое-что, и есть подразделения органов госбезопасности, которые заинтересованы в игре с ним. Борис не просто бывал в Союзе, а работал там. Его деятельность была не столь предотвращена, сколь усечена. Взят он не был: ни ленинградскими чекистами, ни их тбилисскими коллегами, ни нашими особистами на Севере, тем более после его выходки в разведшколе.

Практика разведки, вероятно, знает случаи успешных подстав. Может быть, и в этом случае, в моем лице? Но пойдет ли токийский резидент на это? Зачем это ему? Головная боль, и только. Его задача — информация. А лавры суперигр его мало должны интересовать. Думаю, он так представит это дело, что я вылечу в Союз, как пробка из бутылки с шампанским. Цинично? Конечно, но жизненно.

Остается вариант четвертый: ГРАД! Смесь варианта первого с третьим, но с исключением резидентуры. Логика вещей подсказывала, что выход на израильскую спецслужбу — это интересная акция. Здесь был соблазн, что работа шла не против нас (так говорил Борис), а как бы параллельно.

Думая о четвертом варианте с участием ГРАДа, я сидел в кафе под кондиционером и попивал зеленый чай, хорошо утоляющий жажду. Нужно было сменить еще кафе два-три, прежде чем принять решение.

Итак, кто такой Борис? Это, прежде всего, Угорь с четырьмя известными мне акциями в Союзе. Это — с его слов — бывший стажер ЦРУ, значит, связи остались. Это, по его собственному признанию, профессионал израильской спецслужбы. Последнее могло быть легендой ушлого цэрэушника. Наконец, это — голова с заданиями то ли американцев, то ли израильтян. Какие задания? С его слов, крупные бизнесмены. Но зачем?

Попробую зайти с другого конца. Какую суперзадачу решает Израиль сегодня? Ликвидация угрозы со стороны арабского мира. Ряд побед против арабов — это еще не стратегия, а лишь тактическая уловка. Значит, нужны гарантии, а их могут дать США и другие страны. Причем Америка — главная штаб-квартира олигархического еврейского капитала в своей основе.

И тут я вспомнил. Где-то года полтора назад в Штатах застукали израильского шпиона, который таскал секреты по атомному оружию. Значит, американские финансисты не дают им доступ к бомбе. Видимо, напуганные агрессивностью единоверцев по иудаизму и сионизму, олигархи не хотят дразнить общество, которое уже объявило сионизм расовой идеологией, отлучив ее от сего мира с помощью ООН.

Олигархи не хотят рисковать маленьким Израилем, который с таким трудом был создан пятнадцать лет назад. Это у арабов много земли. Но в случае применения А-бомбы — Израилю не быть.

Но почему — атомное оружие? Только шантаж арабов? Есть и другие ОМП, оружие массового поражения: бактериологическое, химическое. И дешево, и сердито. Беспощадно против любой страны. Причем в самом Израиле найдутся диверсанты, готовые перейти от шантажа к делу.

Так рассуждал я, постепенно проникаясь мыслью: Угорь обратился ко мне потому, что мы вели переговоры о крупных закупках технологий производства ядохимикатов. При изучении рынка продукции и сбыта ядохимикатов становится известно, что Запад монополизирован американцами. Технологии продаются редко и под строгим контролем. На рынок шла главным образом готовая продукция. Понятно, что американцы стремятся контролировать эти «мирные» яды и Израилю в его конфликте с арабами не стремятся помочь таким путем.