Тайная жизнь ветеринара. Откровенные истории о любви к животным, забавных и трагических случаях и непростой профессии

Я подошел к роскошному боксеру. Пес лежал на мягкой лежанке под теплым одеялом. Заслышав мои шаги, он вскинул глаза на меня с такой тоской, что у меня сердце чуть не разорвалось. Он просил о помощи, сбитый с толку и напуганный, не понимая, где находится и что происходит. Ему было страшно.

Никогда не привыкну к взгляду беспомощной собаки. Это так мучительно! Хочется сразу же кинуться на помощь – собаки затрагивают самые чувствительные струны моей души.

Когда Ральф посмотрел на меня, я заметил, что его зрачки дернулись из стороны в сторону. Потом взгляд остановился, но я был уверен, что это повторилось еще раз. Я опустился на колени рядом с псом, и тут его глаза задвигались снова, на этот раз более резко.

И сразу же начался сильный судорожный приступ: челюсти сжались, мышцы шеи напряглись, голова откинулась назад. Ральф забился в конвульсиях. Казалось, что он одержим демоном – печальный взгляд исчез. Я был потрясен – никогда прежде я не видел судорог у собак в реальной жизни, только в видеозаписи. Мне страшно это вспоминать! Сложилось впечатление, что кто-то вселился в тело Ральфа и бедный пес потерял над собой контроль.

Я стоял в растерянности, не зная, что делать. Ноги мои приросли к полу. За моей спиной появилась старшая медсестра, которая услышала царапанье Ральфа по стене.

Видя мою беспомощность, медсестра резко оттолкнула меня в сторону. Кевин оставил шприц с диазепамом как раз на такой случай. Она схватила шприц и быстро ввела содержимое во внутривенный катетер. Через несколько секунд демон покинул тело собаки и лапы Ральфа перестали дергаться, взгляд стал осмысленным, он весь расслабился и снова был с нами. Я оказался совершенно бесполезным, просто стоял и смотрел, как мой единственный по-настоящему тяжелый пациент бьется в жестоком припадке. Медсестра поднялась с колен и положила руку мне на плечо. Она поняла мое состояние.

– Все в порядке. В первый раз всегда бывает тяжело. Запаситесь препаратами и следите за его состоянием. Если опять начнутся судороги, дайте ему еще одну дозу и повторите при необходимости. Вы справитесь.

И я последовал ее совету: наполнил шприц диазепамом и сел на пол около Ральфа. Он был не в себе: препарат вызвал у него заторможенность. Но стоило мне пошевелиться или что-то сказать, как хвост его тотчас приходил в движение. «Какой замечательный пес! – промелькнуло в моей голове. – Я должен, просто обязан ему помочь!»

Через десять минут, когда мы уже подуспокоились, Ральфа вновь скрутили судороги. На этот раз я был начеку. Я схватил подготовленный шприц и ввел лекарство за десять секунд. Я сидел и ждал, когда припадок закончится. Судороги продолжались. Прошло тридцать секунд, а лапы Ральфа все еще дергались. Припадок не прекращался – он оказался весьма затяжным. Я ввел вторую дозу, но судороги не унимались. Припадок длился три минуты – я засек время на своем телефоне. Приходилось только ждать, но это был плохой признак.

Когда Ральф пришел в себя, я наклонился к нему, погладил и отправился звонить его хозяйке. Гудок, еще гудок… Никто не отвечал. Я оставил Шерил (то есть миссис Джонс) голосовое сообщение с просьбой перезвонить как можно быстрее. Нам нужно было согласовать дальнейшие наши шаги.

Вернувшись в палату немного удрученный и обеспокоенный тем, что не удалось переговорить с владелицей собаки, я сразу понял, что что-то не так.

У Ральфа опять возникли судороги, а ведь прошло всего пятнадцать минут. Плохо, очень плохо. Сестры ввели ему еще две дозы диазепама, но безрезультатно. Оставался единственный выход.

Я подбежал к шкафу с препаратами, схватил флакон с пропофолом и вернулся к Ральфу. Только анестезия могла прекратить судороги. Я ввел собаке белую жидкость, и припадок стих. Но на этот раз все тело Ральфа обмякло. Затем я вставил ему в горло эндотрахеальную трубку, чтобы контролировать его дыхание, и подключил кислород. К этому моменту рядом со мной были опытные медсестры. Я передал Ральфа на их попечение и пошел за второй дозой пропофола.

Я решил на несколько часов погрузить Ральфа в медикаментозный сон. Инфузия с постоянной скоростью в течение нескольких часов, а потом выведение собаки из состояния сна, пока она не придет в сознание. Я надеялся, что судороги прекратятся – ради этого все и делалось.

Самое опасное в повторяющихся сильных судорогах – это риск отека головного мозга. Повышение температуры приводит к постепенному снижению активности ферментов. Если судороги продолжаются слишком долго, повреждение мозга может оказаться необратимым, в худших случаях наступает смерть.