Тайная жизнь ветеринара. Откровенные истории о любви к животным, забавных и трагических случаях и непростой профессии

Состояние Ральфа стабилизировалось, рядом с ним дежурила медсестра. С другими моими пациентами все было в порядке: кто-то ожидал процедуры, кем-то занимались специалисты. Я посмотрел на часы – было уже одиннадцать. «Надо же, как быстро летит время, когда носишься сломя голову!» – подумал я. Меня терзало чувство вины, но я все же налил себе кофе, устроился в тихом уголке и принялся читать учебник по неврологии собак. Я ждал ответного звонка Шерил.

К счастью, в больнице была отличная библиотека, где имелись книги практически по любому вопросу. Я постоянно просматривал разные учебники, чтобы скоротать время в ночные дежурства. Меня увлекали различные темы: хотя я занимался домашними питомцами, с интересом читал и о болезнях экзотических животных. Я часто брал «Зоопарк Фаулера и лечение диких животных». До сих пор мечтаю поразить коллег глубокими знаниями по терапии жирафов. Но в тот день я засел за учебник по неврологии собак.

Когда я открываю учебник, чтобы разобраться в состоянии или болезни своего пациента, меня всегда терзает чувство вины. Мне кажется, что мой мозг обязан помнить всю информацию обо всех болезнях всех видов животных, о диагностике и протоколах лечения. Конечно, это невозможно.

Во время учебы у нас был профессор, которого считали кладезем знаний. Он мог рассказать даже о нюансах редчайших заболеваний.

Кроме того, среди студентов он славился тем, что каждого своего пациента обследовал ректально. Однажды я поинтересовался, зачем он это делает. На что он ответил: «Ректальное обследование – неотъемлемая часть тщательного физического обследования, Рори». И ушел. Как бы то ни было, даже этот Человек дождя в мире ветеринарии порой наверняка обращался к учебникам.

Неизвестно, почему я взялся за то пособие. Я знал, как обращаться с собаками во время судорожного припадка, в университете мы вызубрили это наизусть. Редко, когда дело доходит до инфузии пропофола, но, конечно, это должно было случиться в мой первый рабочий день (и это был первый и единственный случай применения пропофола для снятия судорог в моей практике – да, Ральф был очень тяжело болен). Думаю, я просто пытался убедиться в правильности своих действий, прежде чем сообщить миссис Джонс о критическом состоянии ее собаки.

Подняв трубку, я снова набрал номер. К этому моменту я уже догадался, что Шерил – это и есть та приземистая приветливая дама, которую я видел на парковке утром.

На этот раз трубку сняли.

– Алло? – Голос Шерил немного дрожал, словно она только что плакала.

– Здравствуйте, миссис Джонс, это Рори, ветеринар. Я занимаюсь вашим Ральфом.

Мы разговаривали минут пятнадцать. Я поставил ее в известность о том, что случилось утром после поступления Ральфа в больницу, объяснил, что сейчас он находится в состоянии медикаментозного сна, чтобы контролировать судороги.

Шерил слушала меня, всхлипывая, и иногда повторяла: «Да, да, понимаю».

Я никогда не умел общаться с расстроенными клиентами – а тогда мне пришлось вести такой разговор впервые. Я всегда считал себя эмоциональным человеком и полагал, что мне придется сдерживать себя в безнадежных ситуациях. Но сейчас, разговаривая по телефону с подавленной хозяйкой собаки, я удивился своей профессиональной отстраненности.

Я подошел к концу своего непреднамеренного монолога и спросил миссис Джонс, понимает ли она план моих действий. К сожалению, наши возможности не безграничны. Она ответила, что ей все ясно, и тяжело вздохнула.

– Обещаю, сделаю для него все, что в моих силах, миссис Джонс, – тихо сказал я.

– Спасибо, дорогой, – промолвила она. – Поцелуйте его за меня.

И миссис Джонс повесила трубку, не желая иметь свидетелей ее рыданий.

Окончив разговор, я задумался. Со мной все было в порядке. Я поговорил с хозяйкой собаки и выказал внимание и заботу спокойно и терпеливо. Я даже гордился собой, хотя, возможно, и безосновательно. Я вернулся в отделение и занялся другими пациентами.

Большую часть дня я провел с Ральфом. Я несколько часов просидел с ним и еще три раза звонил миссис Джонс, сообщая о состоянии ее четвероногого любимца.

Ральф покорил и меня тоже. Он был не просто моим первым пациентом, но еще и замечательным псом. Мы держали его на пропофоле до двух часов дня, а потом он примерно полчаса приходил в себя. Пес положил голову мне на колени и смотрел так, словно мы с ним были лучшими друзьями. Пробило три, и судорог у него пока не было – вроде бы все шло неплохо.