Тайная жизнь ветеринара. Откровенные истории о любви к животным, забавных и трагических случаях и непростой профессии

Я позвонил клиентке и обрисовал ей ситуацию и возможные дальнейшие шаги. Мы решили подождать день, чтобы посмотреть, удастся ли нам заставить Руперта воспрянуть духом или начать есть – уже пять дней у него во рту не было ни крошки. Мы с медсестрой установили ему внутривенный катетер и приступили к проведению инфузионной терапии. Часто это единственный эффективный способ лечения заболеваний почек. Я дал Руперту обезболивающее и сделал противорвотный укол, чтобы он почувствовал себя лучше и хоть что-нибудь съел. Большую часть дня я провел с Рупертом, которого пытался приласкать и покормить, и в телефонных переговорах с его хозяйкой. Она хотела знать все, что происходит с ее собакой. Днем стало ясно, что на чудесное исцеление рассчитывать не приходится. Я позвонил хозяйке в последний раз и предложил всей семье приехать в клинику, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Я всегда стараюсь вести такие разговоры не по телефону: справиться с эмоциями легче при личном общении с человеком. Хозяйка согласилась, но сказала, что ей нужно забрать детей из школы, чтобы они могли приехать вместе с ней. Я почувствовал, что она все поняла и знает, что ожидает ее собаку.

– Конечно, поступайте так, как считаете нужным, – спокойно ответил я. Да и кто я такой, чтобы лишать детей возможности проститься со своим старым другом?

Время тянулось. Пробило четыре часа. Уже тридцать минут как я обустраивал в своем кабинете последний приют для милого старого пса. Он лежал на боку на циновке поверх высокого матраса. Если бы пес почувствовал себя лучше, наверняка поднялся бы и выдернул катетер, но у этого бедняги уже не было сил. Он хотел лишь спать. Сидя рядом, я осторожно гладил его по голове, и тут раздался стук входной двери в больницу. Я медленно встал, выглянул в приемную, в которую только что вошла семья в полном составе. Поздоровавшись, я провел их в мой кабинет. Они чувствовали себя неуверенно, но, как только увидели Руперта, мгновенно рухнули на пол рядом с ним, осыпая его слезами, поцелуями и любовью. Я дал им пять минут, а потом хотел все объяснить: посмотрел на мать, на детей – одному было лет пять, другой не больше семи. Но мать жестом остановила меня.

– Мы приняли решение, – произнесла она спокойно и авторитетно, но я понимал: она старается быть сильной только ради детей.

Я позволил семье побыть со своим другом столько времени, сколько им требовалось, ведь он прожил рядом с ними тринадцать лет.

Чтобы не смущать их, я принялся как бы наводить порядок в палате подготовки, переставлял вещи с места на место, а потом возвращал их обратно. Минут через десять я заглянул в свой кабинет. Момент был очень драматичным. Мать и дети собрались выйти в приемную. За годы работы я убедился, что ни одна эвтаназия не похожа на другую. Некоторые хозяева хотят находиться около своих питомцев до последней минуты, другие предпочитают, чтобы все произошло без них. Эта семья решила уйти. Я вошел в кабинет. Мать посмотрела на меня – от слез у нее потекла тушь, и на щеках появились черные разводы. Она отвернулась и сказала мужу:

– Пойдем, пора идти…

До этого момента я даже не обращал внимания на главу семьи. Крупный мужчина сдерживал свои чувства, чтобы не ранить детей. В работе ветеринара постоянно приходится иметь дело с сильными эмоциями: безысходной печалью, откровенной агрессией, огромным разочарованием и безумным восторгом. Как показывает мой опыт, именно таким крупным мужчинам трагические моменты даются тяжелее всего. Возможно, дело в том, что они силятся скрыть свои переживания, но так мучительно видеть, как огромный мужчина рыдает над своим больным питомцем. Отец семейства сумел подавить слезы, обнял жену, кивнул мне и хотел увести детей от неподвижной собаки.

Дочка послушно последовала за ним, поцеловав в последний раз своего любимца. Мальчик же остался на прежнем месте – он не сдвинулся ни на шаг. Младший член семьи, войдя в комнату следом за отцом, забился в угол и все это время не проронил ни звука, не проявил никаких чувств, стоял как вкопанный. Атмосфера в кабинете была напряжена до предела.

Меня часто спрашивают, следует ли позволять детям видеть и переживать этот момент. Я твердо убежден, что это очень важный (и тяжелый) урок, необходимый детям. Конечно, родители лучше знают, смогут ли их дети справиться с таким испытанием. Но я считаю, что детей с раннего детства надо знакомить со всеми сторонами жизни, если это возможно.