Таинства в истории отношений между Востоком и Западом

Если рассматривать эти группы с литургической точки зрения, то можно увидеть, что они пересекаются между собой по составу. Например, крещение явно содержит в себе благословение и освящение . Некоторые таинства непременно предполагают предварительное освящение материи: так, миропомазание не может быть совершено без предварительного освящения мира . Освящение и благословение в одних случаях связаны непосредственно с каким-то определенным таинством, в других – эта связь опосредованная, в третьих они сами являются подобием таинства. Кроме того, в церковном сознании определенные обряды с явно выраженной сакраментальной структурой имеют такое значение, что их трудно не отнести к таинствам (например, великое водоосвящение или монашеский постриг). Понятие «сакраменталии» (sacramentalia), по смыслу означающее «малые таинства», не подразумевает четкого различия между «великим» и «малым» таинствами, а скорее подчеркивает их определенную общность и органическое единство. Но для западного мышления все же более естественно предпочесть любым расплывчатым и зыбким рамкам ясный критерий, подразумевающий четкие ограничения и юридически сформулированные условия классификации. При таком образе мышления понятие «семь таинств» было необходимо для арифметической определенности, которая послужила бы основой выявления четких взаимосвязей между таинствами. Однако это понятие нарушило литургическое единство «священнодействий», что привело к утрате знаковости, символического наполнения этих обрядов. Устранить такой явный просчет попытался II Ватиканский собор в «Конституции о священной литургии» (Sacrosanctum concilium).

Различие в образе мышления, а также тот факт, что восточная церковь и особенно восточное монашество , для которого «закон молитвы» (lex orandi) является на практике и «законом веры» (lex credendi), гораздо в большей степени ориентируются на богослужение, во многом обусловили то, что на Востоке кодифицируемое его собственным схоластическим богословием учение о семи таинствах никогда не приобретало такого самодовлеющего значения, как на Западе , Ведь византийская церковь никогда формально не утверждала списка этих таинств. Многие церковные писатели принимали официальный список семи таинств: крещение , миропомазание , евхаристия , священство , брак, покаяние и елеосвящение ; другие расширяли этот список, а третьи настаивали на высшем и исключительном значении крещения и евхаристии как основополагающих таинств христианского вхождения в «новую жизнь»[1096].

Ограничение числа таинств двумя или тремя центральными спасительными обрядами объясняется не только влиянием протестантизма, но и наличием аналогичных примеров в древнем восточном предании. Например, такой отец церкви, как Иоанн Дамаскин, основное внимание уделял собственно «евангельским таинствам»: крещению (включая миропомазание) и евхаристии[1097]. Григорий Палама говорил, что все наше спасение созидается в названных двух (или трех) таинствах, поскольку они отображают в себе всю целостность спасительной икономии Богочеловека[1098], а Николай Кавасила написал свой знаменитый труд «Семь слов о жизни во Христе» как изъяснение на крещение, миропомазание и евхаристию[1099].

В целом можно сказать, что на Востоке господствовала тенденция скорее трактовать понятие таинства в более широком смысле, а не ограничивать его лишь сферой трех «священнодействий».

Б. Восточные оговорки в связи с западным исчислением таинств

Среди двенадцати анафем в составе Последования в Неделю Православия, которое читается в Русской православной церкви после литургии* в первое воскресенье Великого поста, девятая гласит: «Отмещущим вся таинства святая, Церковию Христовою содержимая, анафема»[1100].

* Этот чин ранее совершался между часами и литургией , в современных календарях его предписано совершать после литургии . —Прим. ред.