Таинства в истории отношений между Востоком и Западом

Инструментальный характер совершителя можно усмотреть в эпиклетической (просительной) структуре тайнодействий, ибо совершитель таинств постоянно обращается к Святому Духу с призывом исполнить совершаемое. «Он ни в коем случае не говорит: я крещу, я помазую или я рукополагаю и т. д. тому, кто воспринимает таинство. Он говорит всегда в третьем лице: раб Божий крещается, венчается, рукополагается – ибо первенство и главенство в исполнении таинства принадлежит невидимо Господу, совершающему его»[572].

Из инструментального понимания действия священника в таинстве следует, что все предпосылки совершения «действительного» таинства могут быть сведены к тому, насколько совершитель выполняет свою задачу как орудие Божье. Не менее важен напрямую вытекающий отсюда вывод, что моральные качества совершителя не влияют на спасительность таинства[573].

Однако в этом вопросе обнаруживаются все же определенные трудности, ибо в какой мере духовное лицо может рассматриваться как надлежащее орудие Бога? Как следует поступать с низвергнутыми епископами и священниками? [574] Со строго правовой позиции, представляющей собой акривию, этот вопрос должен быть решен отрицательно, в то время как с пастырской точки зрения, с позиции икономии , при особых обстоятельствах возможны исключения из строгого правила. Необходимость выбирать между акривией и икономией [575], как стало ясно уже на I Вселенском соборе в Никее в 325 г. [576], в дальнейшем и привела к колебаниям в теории и практике, продолжающимися в восточных церквах до сегодняшнего дня [577].

По принципу акривии «таинство, совершенное вне православной церкви, даже если оно совершилось по богослужебному уставу православной церкви, даже если совершитель до своего ухода в раскол или в ересь был рукоположен канонически правильно и не прерывая апостольского преемства, – с православной точки зрения все равно не может считаться действительным»[578]. А архимандрит Димитрий (Георгиадис) подчеркивает: «В действительности Восточная церковь никогда не учила, что еретики могут получить Святого Духа, спасительные таинства и очищение от грехов»[579]. Отсюда с необходимостью следует, что по акривии совершенные вне церкви таинства должны быть совершены заново[580].

Тем не менее церковь как хранительница благодати иногда отступает от строгого правила ради спасения душ, действуя из пастырских соображений, по икономии. В подобных случаях возможно и не совершать таинства повторно. «Это значит, что икономия остается временным и частным нарушением акривии . Она применяется по веским и исключительным мотивам, но не обусловливает никаких правил и потому не может стать постоянной»[581]. «Нельзя сказать, что икономия принципиально и a priori может быть применена ко всем членам церкви или что единая и святая Церковь может признать действительными совершаемые вне ее таинства всей христианской общности»[582]. Архимандрит Димитрий (Георгиадис) пытается отвести упрек в том, что церковь частично, по акривии, объявляет таинства раскольников и еретиков недействительными, а частично, по икономии, считает действительными и тем самым вступает в противоречие с собою же. «На самом деле церковь хотя и признает как обряд крещение раскольников или еретиков, но не считает его действительным и действенным. Это крещение остается недействительным, даже если оно совершено в полном соответствии с канонами и уставами. Единственное исключение бывает в том, что церковь не повторяет уже совершенный обряд крещения, а наполняет его, как пустые меха, принадлежащей ей сущностью»[583]. Снисхождение со стороны церкви имеет и свой предел. Граница проходит там, где еретик отказывается отречься от своих заблуждений. В этом случае, само собой разумеется, может быть применена только акривия.

После строгих латинских правовых представлений православная практика применения обоих принципов кажется не очень-то обязательной. Католическая церковь требует зримого отличительного знака, согласно которому и решается вопрос о действительности таинств, и этот знак есть действительность посвящения самого совершителя. Это, в свою очередь, зависит от действительности посвящения рукоположившего епископа, т. е. от апостольского преемства. Если оно сохранено, тогда и таинства действительны, даже если речь идет об отделившемся от церкви совершителе[584]. Тем самым католической церкви значительно легче признать действительность православных таинств, в то время как православие всякий раз заходит в тупик, пытаясь выработать единое отношение к католическим таинствам[585].