Таинства в истории отношений между Востоком и Западом

Истолкование евхаристии как таинства самой Церкви и, таким образом, «таинства таинств» означает, что остальные таинства подчинены евхаристии и в ней находят свое завершение. Евдокимов с уверенностью утверждал: «Каждое таинство есть всегда событие, совершаемое в Церкви, посредством Церкви и для Церкви. Оно исключает всякий автоматизм, изолирующий произведенное действие от того, кто его воспринимает. Каждое совершенное таинство отражается на всем церковном теле, на всех верующих. Крещение есть рождение в Церкви, и Церковь получает через крещение человека еще одного своего члена. Сакраментальное отпущение грехов возвращает кающегося Церкви. Вступившие в брак получают, прежде всего, доступ к евхаристической трапезе, становятся облечены саном брачного священства . Посвящение делает епископа свидетелем евхаристии. Наконец, в евхаристии все соединяются воедино в общении Святого Духа. Таким образом, в евхаристии каждое таинство, превосходя свою собственную частность, получает всеобщий (поистине кафолический!) резонанс. А воспринятые дары делаются видимы для всех верных, ибо именно в евхаристии Церковь литургически свидетельствует о нисхождении Святого Духа и восприятии всех даров. Поэтому в древней практике каждое таинство было органической составной частью евхаристии на Литургии, которая как бы запечатлевала все сообщенное Богом и воспринятое человеком в других таинствах»[705].

Высказывания Евдокимова звучат как верное эхо древних восточных преданий, выраженных в трудах святых отцов и особенно в самом чине литургии . Как мы не раз отмечали, еще Псевдо-Дионисий Ареопагит называл евхаристию таинством общения (κοινωνία) и соединения (σύναξις) всех[706], потому что она, «будучи венцом всех отдельных спасительных средств, приводит к святому соединению освященного с Единым, то есть к окончательному сообщению освященному человеку дара Духа Святого, полученного в совершённых частных таинствах»[707]. Николай Кавасила, видевший – как и древние отцы церкви – в таинствах источник возрождения (αναγένεσις)[708], опирался на Псевдо-Дионисия, когда говорил, что остальные таинства неполные и не могут быть по-настоящему действенными, если не завершились участием в Божественной трапезе[709]. «Таинство евхаристии превосходит все остальные таинства и ведет к вершине даров Духа, и потому евхаристия есть последнее слово всех человеческих стремлений, ибо это Сам Бог, с Которым мы соединяемся в этом таинстве, так что Он связывает нас с Собой узами, теснейшими из всех возможных. Действительно, есть ли что-нибудь более сокровенное и непостижимое, чем образовать с Богом единый дух? Поэтому евхаристия есть дополнение и продолжение всех остальных таинств; она должна вобрать в себя пространство, которое другие таинства не могут без нее заполнить; она содействует тому, чтобы полученный в других таинствах и затемненный впоследствии греховным мраком блеск снова засиял во всей своей красе»[710].

Даже краткий обзор «священнодействий», совершаемых в церквах византийской традиции, свидетельствует о том, что изначально все они были связаны с евхаристией или, точнее, с евхаристическим приобщением . Крещение , миропомазание и св. причащение образуют единое целое. Поэтому вполне логичным является причащение младенцев сразу после крещения. Через крещение оглашаемый входит в Церковь как в святой союз, о чем ясно провозглашается в молитве при наречении имени[711]. Перед миропомазанием священник молится: «…даруй ему/им и печать Дара святого и всесильного и достопоклоняемого Твоего Духа и причащение святому телу и драгоценной крови Христа Твоего»[712]. И другие таинства получают свое завершение в евхаристии. Таинство покаяния есть не что иное, как возобновление действия благодати, полученной в крещении и миропомазании, с проистекающим из этого допущением к причастию . Связь рукоположения с евхаристией не требует пояснений. Несколько слов стоит сказать о связи брака и евхаристии и о подчинении чина святого елея – таинства елеосвящения – святой трапезе.

В союзе супругов святые отцы видели образ сокровенного единства в любви между Христом и Его Церковью[713]. Христианский брачный союз образует в определенном смысле малую церковь, ибо супруги берут на себя обязанность ввести свое потомство в евхаристическое собрание – церковь . Неудивительно поэтому, что чин венчания супругов находит завершение в их совместном причащении [714].

Чин елеосвящения (лишь отдаленно напоминающий латинское «помазание больных») первоначально завершался святым причащением. Больного приносили в церковь и помазывали святым елеем перед причащением . Даже там, где это таинство с течением времени перерождалось в покаянный чин, например в греческих церквах[715], так что все верующие, в том числе и здоровые, принимали елеосвящение (это обыкновенно происходило на Страстной неделе), оно сохранило свое значение подготовки ко святому причащению[716].