Таинства в истории отношений между Востоком и Западом

Евдокимов продолжил рассуждения Булгакова: «Посреди этого мира и из его среды Евангелие возвещает об эоне будущего века, и Церковь, удостоверяя мессианские свершения Христа, свидетельствует об уже наступившем присутствии Его Царства. Она благовествует и судит путь человека, но ее задача состоит в том, чтобы обращать, и область ее деятельности есть весь мир и история во всей ее полноте. Церковь обладает учением, но также и важнейшими началами Жизни: евхаристией и таинствами. Рассматриваемый под этим углом зрения Дух Жизни есть Дух, передающий Жизнь . “Восходя к Отцу Своему”, Христос завершил Свою миссию; но Он вновь утверждает: “Я приду и возвещу вам” (Ин 16:13; Мф 16:18). В Теле Своем, которое созидается, Христос не отсутствует, но образ Его присутствия иной: Он вновь приходит и присутствует в Духе Святом. По словам святого Николая Кавасилы, “таинства – вот путь… дверь, которую Он открыл… и именно этим путем и через эту дверь Он возвращается к людям”[864]. Христос возвращается к нам в таинствах: это сакраментальное присутствие, наступающее после эпиклезиса»[865].

В противоположность латинским богословам, восточные богословы всегда подчеркивали значение присутствия Святого Духа в сакраментальном событии. Эта противоположность особенно бросается в глаза при изучении деяний Флорентийского собора (Декрет об армянах) и, главным образом, деяний Тридентского собора (7-я сессия), ибо эти тексты, говоря о таинствах (за исключением миропомазания), не содержат ни малейшего упоминания о Святом Духе . И даже на II Ватиканском соборе маронитский архиепископ Бейрутский Игнатий (Зиаде) сетовал на то, что латинские богословы забыли, что «время Церкви в истории спасения именовалось святыми отцами икономией Духа». То же было сказано и 16 сентября 1964 г. во время 3-й сессии собора: «Латинская церковь, столь широко развивавшая свою христологию, по части пневматологии находится еще в юношеском возрасте»[866].

На Востоке, напротив, действие Святого Духа никогда не упускалось из виду ни в богословии, ни в духовной жизни. В православных и других восточных церквах важнейшей составной частью духовной жизни всегда была реальность, которую отец церкви Василий Великий в одном из трудов охарактеризовал так: «У твари нет ни одного дарования, которое было бы не от Духа Святого. Он есть Освятитель, соединяющий нас с Богом»[867]. Поэтому епископ или священник при совершении таинств всегда молится о ниспослании Святого Духа, чтобы Он соделал совершенные епископом или священником священнодействия тем, что они обозначают. Здесь речь идет о призывании Святого Духа, эпиклесисе (επίκλησις), о котором мы будем говорить подробно.

«Эпиклесис предшествует (букв.: находится на пороге. – Ред.) всякому общению с Богом, ибо если, согласно отцам, нет иного пути к Отцу, кроме как через Сына, то равным образом и нет доступа к Сыну, кроме как через Святого Духа . Как “Податель жизни и Сокровищница благ”, как Освятитель по самому Своему существу, Дух Святой открывает Себя как динамический принцип всякой Божественной действительности»[868].

«Церковь является пронизанной Духом Святым общностью, в которой всякое иерархическое или благодатное служение должно рассматриваться в конечном счете как дело Святого Духа, Который освящает эту общность и ведет ее к полному осуществлению. Становясь жилищем Святого Духа, каждое отдельное проявление жизни в этой общности становится духовным, пронизанным Святым Духом»[869].

«Святоотеческая традиция единомысленна в том, что сила, совершающая священнодействия, есть третье лицо Святой Троицы – Святой Дух, исходящий от Отца и посланный Сыном для того, чтобы окончательно завершить домостроительство спасения. Как Податель жизни, Дух является сосудом, т. е. инструментом, духовной жизни и Божественных энергий в лоне Церкви. Как Утешитель и Огонь небесный, Он нисходит на всякую плоть, очищает и освящает ее. Каждое таинство имеет свою собственную Пятидесятницу, свой эпиклесис – обращенную к Богу молитву о ниспослании Святого Духа. Поэтому эпиклесис оказывается литургическим исполнением догмата, молитвенным выражением пневматологии. Дело не в археологических исследованиях и комментариях к литургическим текстам, дело в догмате. Величие присутствия Святого Духа и эпиклесис заключены в догмате о Святой Троице, о Его единосущии, догмате, который возвеличивали и превозносили святые отцы и который практическим образом выражен в литургии» [870].