Таинственный мистер Кин

– Послушайте, я предложу вам одну ситуацию. Мужчина приходит в одно место, чтобы, скажем, совершить самоубийство. Но совершенно случайно в этом месте оказывается другой мужчина, поэтому первый терпит неудачу и уходит – уходит для того, чтобы продолжать жить. Второй мужчина спас жизнь первому не потому, что они знакомы или он играет в его жизни какую-то важную роль, а потому только, что оказался в нужном месте в нужное время. Вы сегодня убьете себя, а через пять, шесть, семь лет кто-то погибнет, потому что вас не оказалось в нужном месте. Это может быть, например, лошадь, которая понесла и свернула в сторону потому, что вы оказались у нее на пути, и она не растоптала ребенка, играющего в канаве. И этот ребенок вырос и стал великим музыкантом, или открыл лекарство против рака… Или все произошло не так мелодраматично. Он вырос, чтобы каждый день наслаждаться простым человеческим счастьем…

Женщина внимательно смотрела на мистера Саттерсуэйта.

– Вы странный человек. Все, что вы говорите… я об этом никогда не задумывалась…

– Вы говорите, что сами распоряжаетесь своей жизнью, – продолжил мистер Саттерсуэйт, – а разве вы можете игнорировать тот факт, что играете роль в величайшей драме, поставленной Божественным Режиссером? И ваши слова могут прозвучать в самом конце постановки, и будут они совершенно неважными, а может быть, это вообще будет выход без слов, но от того, как вы подадите свою реплику, будет зависеть успех всей пьесы. Может рассыпаться вся ее идея. Вы, как таковая, можете ничего не значить в этом мире, но как человек, который в нужное время оказался в нужном месте, вы можете сыграть главную роль.

Не отводя от него глаз, женщина села.

– И чего же вы от меня хотите? – просто спросила она.

Теперь настал момент триумфа мистера Саттерсуэйта. Наконец-то он управлял происходящим.

– Я хочу, чтобы вы обещали мне одну вещь – не делать никаких резких движений в течение ближайших двадцати четырех часов.

– Обещаю, – сказала женщина, помолчав несколько минут.

– И еще я хотел бы попросить вас об одной услуге.

– Слушаю вас.

– Оставьте ставню в той комнате, через которую я вошел, незапертой и подольше не ложитесь сегодня вечером спать.

Она посмотрела на него с любопытством, но согласно кивнула.

– Ну а теперь, – сказал мистер Саттерсуэйт, только теперь почувствовав, насколько он вымотан, – я должен идти. Да хранит вас Бог, моя дорогая.

И он довольно неловко ретировался. В коридоре его встретила дюжая испанская девушка, которая открыла ему боковую дверь, предварительно с любопытством посмотрев на него.

Когда он подошел к отелю, уже темнело. На террасе сидела одинокая фигура, к которой мистер Саттерсуэйт и направился. Он был очень возбужден, и его сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он чувствовал колоссальный груз ответственности. Одно неверное слово…

Однако мистер Саттерсуэйт постарался скрыть свое волнение и заговорил с Энтони Косденом совершенно обычным голосом.

– Сегодня тепло, – начал он. – Я и не заметил, как пролетело время, пока сидел на этой скале.

– Вы все время провели там?

Мистер Саттерсуэйт кивнул. Вращающаяся дверь выпустила одного из постояльцев отеля, и на Косдена упал луч света, осветивший выражение страдания и немого осуждения на его лице.

Для него это тяжелее, чем для меня, подумал мистер Саттерсуэйт. Воображение, способность размышлять и анализировать многое могут сделать с человеком. Они могут даже изменить отношение человека к боли. Неразумное, слепое животное страдание – это, должно быть, ужасно…

Неожиданно Косден заговорил хриплым голосом:

– После обеда собираюсь прогуляться. Бог троицу любит. Но, ради бога, не вмешивайтесь. Знаю, что вы будете иметь в виду только хорошее, но, увольте, на меня это не подействует.

Мистер Саттерсуэйт выпрямился.

– Я никогда не вмешиваюсь, – произнес он, солгав тем самым относительно смысла и цели своего существования.

– Я знаю, о чем вы думаете, – продолжал Косден, но его опять прервали.

– Знаете, именно в этом я от вас и отличаюсь, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Никому не дано знать, о чем думает другой человек. Люди могут воображать, что они что-то знают, но они почти всегда ошибаются.

– Может быть, вы и правы, – с сомнением сказал Косден, слегка сбитый с толку.

– Мысль – это то, что принадлежит только вам, – пояснил его собеседник. – Никто не может повлиять на то, какие выводы вы собираетесь из нее сделать. Давайте поговорим о чем-нибудь менее сложном. Об этой старой вилле, например. В ней есть необъяснимое очарование – в ее одиночестве, закрытости, тайне, которую она наверняка скрывает. Все это толкнуло меня сегодня на сомнительные действия. Я попробовал открыть одну из ставень.

– Открыть одну из ставень? – Косден резко повернулся. – Но она, конечно, оказалась запертой.

– Совсем нет, – ответил мистер Саттерсуэйт, – она было открыта. – Третья ставня с края, – добавил он мягким голосом.

– Но ведь это, – вырвалось у Косдена, – та самая…

Внезапно он замолчал, однако мистер Саттерсуэйт успел заметить огонь, мелькнувший у него в глазах.