Таинственный незнакомец

Она резко замолчала и всхлипнула, потому что Рэнсом два раза ущипнул ее за сосок. Мускулы вокруг его пальца напряглись от неожиданности, но как только вновь расслабились, он проник в нее еще глубже, накрыв ее губы поцелуем. Гаррет раздвинула ноги еще шире и замерла в напряженном ожидании.

Внутри она была влажной и даже какой-то уютной, при этом неистово старалась втянуть его палец еще глубже. Этан ласкал ее, дразнил и обещал, имитируя то, как он войдет в нее сам.

Его естество, налитое до боли и стоявшее, как каменный утес, упиралось в край стола. Запустив вторую руку под юбки, он принялся играть с ней, то поглаживая кончиками пальцев, то легонько похлопывая. Потом спустился ниже, к слегка припухшим складкам, нашел возбужденный центр и начал медленно ласкать его. Не обращая внимания на то, что Гаррет пыталась поторопить его, Этан оставался непреклонным, мучая и ее, и себя заодно. Гаррет была готова разрыдаться. Он прильнул к ее губам, наслаждаясь тем, как дрожит и танцует ее тело от его прикосновений.

Гаррет больше не сопротивлялась тем ощущениям, которые он ей дарил, и, наоборот, пыталась подстегнуть его, желая, чтобы все происходило быстрее и жестче. Однако Этан не торопился и даже стал действовать еще медленнее, нагнетая напряжение. Наконец момент настал, ее тело забилось в конвульсиях, а бедра еще сильнее стиснули его. Заглушив громкий крик поцелуем, Этан продолжал ласкать Гаррет, пока она не уронила голову ему на плечо, словно у нее уже не было сил держать ее прямо. Ее дыхание сопровождалось тихими звуками, похожими на воркование от удовольствия и облегчения. И эти звуки были самыми восхитительными из всех, которые он слышал.

– Я любил бы тебя ночь и день, если бы мог. Без каких-либо ограничений. Без всякого стыда. Ты и я в темноте… Это все, чего я могу желать, – прошептал он и начал не спеша застегивать лиф.

Гаррет сидела перед ним не двигаясь. Когда Этан покончил с последней пуговицей, она положила ладонь ему на грудь и так же шепотом сказала:

– Возвращайся. Найди возможность увидеться со мной.

Этан приложился щекой к ее волосам.

– Я не могу.

– Сможешь, если захочешь.

– Нет.

Пусть она думает о нем плохо. Чем хуже – тем лучше, особенно после безрассудств сегодняшней ночи. Но ему претила сама мысль, чтобы обмануть ее. Гаррет была единственной, кому Этан отказывался врать.

– Гаррет… я вот-вот стану мишенью. Я предал того, кто долгое время был моим наставником. Как только он обнаружит это, моя жизнь не будет стоить и фартинга.

Какое-то время она молчала, поигрывая пуговицей на его рубашке.

– Ты имеешь в виду сэра Джаспера?

– Да.

– Это имеет какое-то отношение к той ночи, когда устроили прием в ратуше? К человеку, который умер тогда? Мистеру Прескотту?

Догадка попала точно в цель, и Рэнсом мрачно усмехнулся. При удобном случае, подумал он, Гаррет вскроет все его секреты с такой же легкостью, как банку со сладостями.

Приняв его молчание за утвердительный ответ, она спросила нейтральным тоном:

– Это ты убил его?

– Если я отвечу, то отдам свою жизнь в твои руки.

– Для меня это не новость.

«А ведь и правда», – сообразил Этан, немного удивившись. По всей вероятности, Гаррет имеет дело с жизнью и смертью намного чаще, чем он. Глядя в ее выжидательный взгляд, Рэнсом медленно проговорил:

– Я помог инсценировать его смерть, а потом тайно вывез из страны в обмен на информацию.

– О чем?

Этан замялся.

– О заговоре, в котором участвуют правительственные чиновники. Если мне удастся разоблачить их, игра будет стоить свеч.

– Нет, если ценой станет твоя жизнь.

– Жизнь одного человека не так ценна, как жизнь многих.

– Нет! – решительно заявила Гаррет. – Каждая жизнь стоит того, чтобы за нее побороться.

– Твоя работа заставляет тебя верить в это. А моя свидетельствует об обратном. Поверь мне, я – расходный материал.

– Не говори так. Расскажи лучше, что ты планируешь…

– Гаррет, – ласково прервал он и обхватил ее лицо ладонями, – не в моих правилах говорить «прощай». Вместо этого я тебя поцелую.

– Но…

Этан жадно прильнул к ней губами. Ему казалось, что он тысячи ночей мчался сквозь насилие и мрак, но вдруг споткнулся и оказался в каком-то безмятежном, спокойном месте прохладным весенним утром. Гаррет подарила ему ощущение счастья, которого у него никогда не было. Но, как и всегда, минуты счастья были омрачены осознанием, что они быстротечны.

– Забудь меня, – тихо проговорил Этан и тут же ушел не оглянувшись.

На следующее утро Гаррет выплыла из беспокойного сна и начала свой день как обычно: разбудила отца и дала ему лекарство, после чего быстро позавтракала хлебом с маслом и чаем, одновременно просмотрев газету. Придя в клинику на Корк-стрит, она провела обход больных, поступивших ночью, сделала отметки в их медицинских картах, проинструктировала сестер, а потом начался прием пациентов по предварительной записи.

Со стороны казалось, что все идет как всегда, но Гаррет чувствовала себя несчастной: у нее кружилась голова, ей было стыдно. Все одновременно. Выматывало и то, что нужно было контролировать себя.