Таинственный незнакомец

Уильям Гэмбл обладал многими качествами, которые восхищали, но понравиться могли лишь единицам. Он являлся поклонником физической силы, к тому же был агрессивным и допускал применение насилия. Упорство и сила воли заставляли его тренироваться больше, чем любого другого из людей Дженкина. Он никогда не жаловался, не искал оправданий, ничего не преувеличивал и не хвастался. Эти качества Этан очень уважал.

Но Гэмбл родился и вырос в шахтерской семье в Ньюкасле, и отчаянно бедное детство породило в нем жестокость, которая выжгла простые душевные качества. Он боготворил Дженкина на грани фанатизма. В нем не было никакой сентиментальности, никакого проявления сочувствия, которые Этан сначала посчитал проявлением силы, но впоследствии понял, что это признак слабости. Гэмбл не обращал внимания на мелочи и слабые сигналы, которые люди неосознанно посылали в разговоре, и в результате не всегда задавал правильные вопросы и очень часто неправильно истолковывал ответы.

Не шевелясь, Рэнсом наблюдал, как Гэмбл зашел в переулок между навесами, дождался, когда тот повернется к нему спиной, и кинулся на него со стремительностью нападающей кобры. Зажав его толстую шею рукой, Этан рванул напарника на себя и, не обращая внимания на его судорожные попытки освободиться, усилил захват, перекрывая ему возможность дышать. Болевой прием в сочетании с удушением сработал через несколько секунд.

Гэмбл перестал вырываться и затих.

Тихим, полным злобы голосом Рэнсом произнес у него над ухом:

– Как долго ты стучишь на меня Дженкину?

– Несколько недель. – Гэмбл хватал ртом воздух, вцепившись в руку, сжимавшую ему горло. – Ты облегчил мне задачу… Чертов идиот!

– Этот идиот сейчас сломает тебе шею. – Этан еще сильнее нажал ему на трахею. – Ты подверг риску ни в чем не повинную женщину. Если с ней что-нибудь случится, я сделаю из тебя отбивную и подвешу на крюк.

Отчаянно пытаясь дышать, Гэмбл не ответил.

На миг Этаном овладело всепоглощающее желание прикончить мерзавца. Сделать это было легко – надо лишь усилить захват и не отпускать, пока этот гаденыш окончательно не задохнется.

Тихо выругавшись, Рэнсом отпустил его и резко оттолкнул.

Освободившись, Гэмбл повернулся к нему лицом и прохрипел:

– Если с ней что-нибудь случится, в этом будешь виноват только ты. Думаешь, Дженкин ничего не узнал бы? Если не я, то кто-нибудь другой доложил бы ему.

– Ты тупой как пень. Думаешь, Дженкин полюбит тебя больше, если ты превратишься в доносчика? – Видя, как Гэмбл принял оборонительную стойку, а мускулы его напряглись, чтобы отразить атаку, Этан презрительно рассмеялся. – Если бы я решил прикончить тебя, то уже сделал бы это.

– Можешь попытаться еще раз.

– Я не враг тебе, – раздраженно заметил Рэнсом. – Зачем, ради бога, ты тратишь время и усилия, воюя со мной?

– «Безжалостно уничтожь соперника, – процитировал Гэмбл, – или однажды он займет твое место».

Совершенно невпечатленный, Этан фыркнул:

– Повторяя за Дженкином, как попугай, ты кажешься еще глупее, чем есть на самом деле.

– Насколько я знаю, Дженкин никогда не ошибается. Перед отъездом в Индию он предсказал, что однажды один из нас убьет другого. Я тогда сказал ему, что буду последним уцелевшим.

Этан грустно усмехнулся:

– То же самое он говорил и мне, а я предложил ему поцеловать меня в задницу. Мерзавец Дженкин – великий манипулятор. Почему мы с тобой должны превращаться в пару мартышек каждый раз, когда он заводит свою шарманку?

– Потому что это работа!

Этан медленно покачал головой.

– Нет, Гэмбл. – Голос его был полон яда. – Потому что каждый из нас хочет стать его любимчиком. Он выбрал нас, так как понимает: мы сделаем любую мерзость, чтобы завоевать его одобрение. Но с меня достаточно. Это не работа, а сделка с дьяволом! Я не бог весть какой начитанный, однако у меня сложилось впечатление, что ничем хорошим это не кончится.

Неделя выдалась кошмарной. Каждый день Гаррет проживала по инерции, ощущая лишь холод и пустоту внутри. У еды не было запаха. У цветов – аромата. Покрасневшие глаза зудели от недосыпания. Ей было трудно сосредоточиться на чем-нибудь или на ком-нибудь. Казалось, что жизнь так и пройдет в бесконечной череде монотонных дней.

Наконец во вторник вечером, на обратном пути из работного дома, Гаррет набралась смелости и дунула в серебряный свисток, полная надежды на ответ.

Ответа не последовало.

Даже если Этан был где-то рядом и не спускал с нее глаз… он все равно не подошел к ней.

Стало понятно, что, возможно, она больше никогда его не увидит. Это лишь добавило мрачного настроения.

Отец не мог понять, в чем причина ее угнетенного состояния, но заверил, что рано или поздно хандра пройдет.

– Самое лучшее средство от этого, – сказал он, – проводить время с приятными людьми.

– А еще какие-нибудь варианты есть? – вяло поинтересовалась Гаррет. – Потому что в настоящий момент единственное, что мне хочется сделать с приятными людьми, это вытолкнуть их на дорогу, под колеса экипажа.