Таинственный незнакомец

Однако к исходу второй недели Этану настолько надоело сидеть в заточении, что Гаррет нехотя разрешила ему покидать комнату и устраиваться на небольшой террасе на втором этаже с видом на обширные сады. Без рубашки, с марлевой повязкой, прикрывавшей рану, он сидел, вольготно развалившись, как тигр, время от времени лениво потягиваясь на солнце. Гаррет с удивлением заметила, как несколько служанок собираются у окна гостиной и наблюдают за происходящим на террасе. Так продолжалось до тех пор, пока миссис Черч всех не разогнала. Вряд ли их можно было винить за желание украдкой посмотреть на полуодетого, загорелого, прекрасно сложенного Рэнсома.

Ленивые солнечные дни сменялись один за другим. Гаррет пришлось привыкать к неторопливой жизни в Эверсби: выбора-то все равно не было. Некогда время здесь текло по-другому. Особняк с его толстыми стенами населяли не меньше дюжины монахов, а камины были в человеческий рост. Грохот поездов на железной дороге здесь редко был слышен. Вместо этого сюда долетало пение пеночек и славок, поселившихся в живой изгороди, стук дятла из ближнего леса да ржание фермерских лошадей. Издалека доносился стук молотков и визг пил – это плотники трудились над южным фасадом здания. Но этот шум не шел ни в какое сравнение с грохотом и суетой при строительстве домов в Лондоне.

В Эверсби за стол садились два раза: утром – обильный завтрак, по вечерам – гедонистический ужин. Оставшаяся еда, искусно оформленная, выставлялась в буфетной. Сметана, сливочное масло и сыр были в изобилии. Сочный нежный бекон и копченую ветчину подавали практически каждый день либо в натуральном виде, либо в салатах и как дополнение к острым закускам. Всегда был большой выбор овощей, выращенных на огороде при кухне, и спелых фруктов из сада. Привыкшая к быстрому приему пищи, Гаррет заставляла себя есть медленно и тянуть время за столом. Да и спешить было некуда.

Пока Этан спал после обеда, она взяла за обычай ежедневно прогуливаться в саду. Клумбы с летними цветами поддерживались в прекрасном состоянии, хоть им специально и придавали слегка небрежный вид, что только добавляло очарования строгому во всех отношениях дизайну.

Гаррет обратила внимание, что во время прогулок ей легко думается, и не о том, что лежит на поверхности, а о чем-то более глубинном. «Вот почему доктор Хевлок советовал мне отправиться на отдых», – осенило ее однажды.

Миновав бронзовый фонтан с фигурками резвящихся херувимчиков и клумбы хризантем с замысловатыми белыми лепестками, Гаррет вспомнила еще кое-что из сказанного Хевлоком: «Наше существование, даже наш интеллект, зависит от любви. Без нее мы будем не более чем бревна и камни».

Теперь она поступила так, как советовал Хевлок: уехала на отдых – хотя он начался совсем не как отдых, – и нашла свою любовь.

Как же необычно все сложилось. Бо́льшую часть своей жизни Гаррет бежала от чувства вины за смерть матери и никогда не замедляла бег, чтобы заметить или озаботиться тем, что при этом могла упустить. Только одного ей не удалось предвидеть. Любовь свалилась на нее каким-то непостижимым образом и пустила в ней корни, как дикие фиалки, цветущие в расщелинах мостовой.

Хевлок наверняка предостерег бы ее, что она слишком плохо знает Этана, чтобы довериться ему или своим чувствам. Многие могли бы сказать, что все случилось слишком быстро. Но кое в чем Гаррет была совершенно уверена. Она знала, что Рэнсом готов мириться с ее недостатками и любит ее без всяких условий. Каждый из них шел своим жизненным путем, но, встретившись на перепутье, они получили шанс идти вместе по новой дороге, если им хватит для этого смелости.

На обратном пути к дому Гаррет решила прогуляться по извилистой тропинке, которая вела к огороду и птичнику. Местные куры содержались не в стандартном сарае, огороженном сеткой, а во дворце. Центральную его часть, выстроенную из камня и крашеного дерева, венчала шиферная крыша с ажурным парапетом, фасад украшали белые колонны. От центральной постройки полукругом отходили два крыла, огораживавшие мощеный дворик с небольшим прудом для птиц.

Гаррет обошла птичник и оказалась с задней стороны, где рядом с сетчатым забором росли фруктовые деревья. Возле одного из угловых столбов стоял пожилой садовник и что-то говорил молодому человеку, который сидел на корточках и чинил сетку забора, ловко соединяя проволочные секции и закрепляя их с помощью плоскогубцев.

Даже не видя его лица, скрытого полями потрепанной шляпы, Гаррет узнала Уэста Рейвенела по низкому голосу:

– Господи, помоги, даже не знаю, что еще нужно сделать. Попробуйте перенести их из холодного помещения в оранжерею.

Ответ раздраженного садовника Гаррет не расслышала.

– Орхидеи! – Уэст произнес это слово как ругательство. – Просто сделайте, что в ваших силах. Я возьму вину на себя.

Старик кивнул и зашаркал прочь.

Увидев Гаррет, Уэст поднялся и приложил пальцы к шляпе в знак уважения. В рабочих брюках и мятой рубахе с закатанными до локтей рукавами, он больше походил на крестьянина, чем на высокородного джентльмена.

– Добрый день, доктор.