Таинственный незнакомец

От удивления глаза у нее стали огромными.

– Этан… – начала она, но потом остановилась, не зная, как повежливее сформулировать вопрос. – Ты что, богат?

Он кивнул с серьезным видом.

– Насколько?

Прижимая ее к себе, он шепнул ей на ухо:

– Я чертовски богат.

Смущенно засмеявшись, Гаррет покачала головой.

– Тогда зачем ты работаешь на сэра Дженкина? В этом нет смысла.

Этот вопрос вызвал у Рэнсома беспокойство.

– К тому времени, когда начали поступать роялти за патенты, я уже работал на него и не хотел прекращать. Он мне был как отец. Его одобрение… его интерес ко мне… многое значили для меня.

– Извини, – мягко сказала Гаррет, а когда поняла, насколько болезненным для него оказалось предательство наставника, сердце защемило. Возможно, Рэнсом еще долго будет переживать последствия этого поступка Дженкина.

Этан коротко усмехнулся:

– Мне всегда не везло с отцами.

– Сэру Джасперу известно о твоих патентах?

– Не думаю. Я всегда тщательно заметал следы.

– Поэтому жил в пустой квартире? Чтобы никому и в голову не пришло подозревать, что у тебя есть другой доход?

– Отчасти. Меня никогда не волновало, удобна ли кровать, в которой я сплю, или стул, на котором сижу.

– Но это имеет значение. – То, что Рэнсом отказывал себе в элементарном комфорте, беспокоило Гаррет и ставило в тупик. – Это должно иметь значение.

Молча они смотрели друг другу в глаза.

– Сейчас имеет, – тихо сказал Этан.

В порыве нежных чувств Гаррет прикоснулась рукой к его худой щеке.

– Ты должен относиться к себе более внимательно.

Он уткнулся носом в ее ладонь.

– Для этого у меня есть ты. И можешь относиться ко мне как пожелаешь.

– Я хотела бы тебя одомашнить, совсем чуть-чуть: вот настолько. – Большим и указательным пальцами она показала расстояние в полдюйма. – Но так, чтобы ты не чувствовал себя собачкой на коленях.

– Я не против. – В его глазах заиграли веселые искорки. – Все зависит от колен. – Он уложил ее на белое покрывало на земле и покрыл поцелуями ключицу и шею.

Сверкающая мозаика из солнца, голубого неба и зеленых листьев – это все, что она могла видеть, когда Этан не спеша исследовал ее тело под легким платьем, наслаждаясь ее ароматом и соблазнительными формами.

– Кто-нибудь увидит, – запротестовала Гаррет, почувствовав его язык в ложбинке над ключицей.

– Нас прикрывают две корзины величиной с речные баржи.

– А вдруг кто-нибудь из лакеев вернется…

– Они и не такое видели. – Расстегнув лиф и выпустив на волю грудь, он принялся ласкать ее пальцами, отчего соски затвердели до боли. Теперь можно было взять их в рот.

Гаррет прикрыла веки, чтобы защититься от солнечного света, который, пронзая ветви над головой, бил в глаза. Ее тело уже настолько привыкло к его искушенным ласкам, что достаточно было непродолжительной увертюры, чтобы все нервы напряглись в сладостном предвкушении. Этан втянул в рот розовую горошину и принялся играть с ней языком. Одновременно его руки проникли под платье, аккуратно стягивая детали одежды, пока наконец тонкая ткань не перестала быть преградой.

Иногда Гаррет охватывало такое нетерпеливое желание, что ей хотелось наброситься на Рэнсома, вцепиться в него и обнимать всего целиком, но бывало и по-другому, как сейчас, когда странная томная нега охватывала все тело, и ей оставалось только одно – безвольно лежать под ним. Сердце неистово колотилось, а мышцы подергивались и сокращались от переживаемого наслаждения. Между поцелуями Этан что-то ласково бормотал, говорил, как она прекрасна, как он любит ее мягкость и силу. Поочередно играя шелковистыми складками ее лона, он развел ей ноги в стороны. Тихий стон слетел с губ Гаррет, и она приподнялась ему навстречу.

– Терпение, – улыбнулся Этан. – Ты получишь свое удовольствие, когда я буду готов дать его.

Его пальцы, мягко поглаживая и лаская, добрались до главной точки, и Гаррет овладел исступленный восторг. Она содрогнулась, сладостные ощущения отдавались в ушах подобно колокольному звону. Тихо зарычав от удовольствия, Этан поцеловал ее в шею, а потом выбранил шепотом, делая вид, будто не доволен тем, что она не контролирует себя, и внезапно погрузил в нее два пальца, отчего Гаррет испытала еще более сладостные судороги.

Она была слишком ошеломлена, чтобы произнести хоть слово, поэтому лишь обхватила Этана за шею и еще шире развела ноги, желая его так сильно, что все остальное стало неважно.

Над ухом прозвучал легкий смешок. Этан зашептал ей, что она милашка, бесстыдница и шалунья и что существует только одна вещь, которую можно с ней сделать. Высоко задрав подол платья, он лег на Гаррет и вошел в нее с немыслимой осторожностью, но не для того, чтобы утвердить свое обладание ею, а чтобы еще раз продемонстрировать благоговение перед ней, лаская ее изнутри и снаружи. У его поцелуев был вкус мяты, его кожа пахла солью и солнцем, его глаза цвета жаркой синей полуночи сияли, а лицо покрылось румянцем, когда он начал медленно совершать круговые движения бедрами.