Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

Братья его – старшие сыновья Ольгерда: Андрей Полоцкий, Дмитрий Брянский и Дмитрий Трубачевский тетенькаться с ним не стали, а били челом Великому Князю на защиту и вечный мир. Предложение на крутой берег в Коломенский терем привез воевода верный Дмитрий Боброк из князей Волынских. Великий князь его обласкал, приблизил и оженил на сестре своей Анне. Боброк хохотнул в сивые усы, увидев невесту, с которой еще в куклы играть, но промолчал. Понял – для дела надо, а невеста подрастет, в сок войдет. Пока ж девок сенных много. Откуда взялся тот воевода – так никто и не понял. Как из ларца сказочного выскочил. Однако, боярыня Мария Нагая, силу при дворе имевшая ни малую, обняла его, как родного, принародно. Расцеловав в сивые усы, шепнула тихо.

– Здрав буде, дядько Данила, вот пришел и твой черед. Помнишь сон вещий, что в Храме Артемиды видел. Скоро!

За Дунаем, как стали теперь называть Ярдан, тоже все шло в распыл. Болгарское царство развалилось на Тырновское, где осели потомки тех, кто в Троянской войне выстоял и Видинское. Остирию разорвали наместники. Альбрехт взял один кусок, Леопольд второй. Крепость Бранибор затаилась. Медвежьи роды стягивались туда со всей земли. Дошли слухи из далекой Шотландии. Там за Адриановым валом закатилась звезда Брюсов. На смену им пришли Стюарды, тоже из Ангельского рода. Везде, везде ханская власть старых воинских родов отходила в прошлое, уступая место новым властителям.

В Дании, после чумы, Вальдемар – младший сын королевского наместника пытался вернуть себе власть. Выкупом, обменом, силой возвращал он земли из-под власти нахлынувших мародеров, именуемых себя спасителями. Притянул на свою сторону Ливонский орден. Прижал хвост обнаглевшим купцам из Ганзейского союза. Но в войне с сурожанами и жидами, надорвался. А может траванули его торговые людишки по своей излюбленной привычке. Однако мудрый Вальдемар, понимая, что близок закат старых ханских родов, просватал десятилетнею дочь свою – Маргарет за соседа Норвежского Хакана с наказом, что бы мечту его осуществили. Скинули чтобы ярмо Навинского войска, и возродили славу северных земель Империи. С чем и отошел в Ирий, считая, что все что мог, исполнил.

Но не там за Ярданом, на опустошенных Черной смертью и Великим Мором землях, решалась судьба мира. Здесь у высоких берегов маленькой лесной речушки зрело недовольство против воинских родов. Время завоеваний кончилось. А бездействие, так же как и безделье разрушает армию, и армия разлагалась на глазах, превращаясь в шайки разбойников с большой дороги. Орда уже была не нужна. Ей не было дела в этом завоеванном и укрощенном мире. В этом мире без войны не нужны были воины, но они этого не знали. Им нужна была война, как птице воздух, или рыбе вода. Это была их среда обитания. После Великого Мора и избавления земли от Черной смерти им не было дела, и они начали его искать сами. Кто-то подбрасывал хворост в этот, то и дело потухающий костер самолюбия и эмоций. Ордынские дружины искали себе применения везде. Посвященные и Ангелы отсылали их на окраины Ойкумены. В самой Ойкумене все уделы, все феоды, все лены платили единый ясак, верили в одну Веру и говорили на одном языке. Здесь была Вселенная земля, где ленники царя-священника исправно платили положенную десятину. Орда выполнила свое дело, ей не было место под солнцем Вселенной, но смириться с этим она не хотела.

На берегу неспешной реки, у подножья холма, по склонам которого разбежались рослые мачтовые сосны, белым лебяжьим крылом отражалась в водах синего озера березовая роща. Прямо на опушке, там, где извилистая тропинка взбегала на горбатый мосток, приткнулся маленький терем. Терем, не терем – так теремок. От соседнего монастыря отделяли его крепкие дубовые стены, не раз мечом рубленные и огнем жженные, но так ни разу и не преодоленные. А вот теремок стоял, как заговоренный. Ни Ольгердовая рать, ни ханские баскаки так его и не тронули, будто березки прятали его в своей листве от лихих людей. Вот к резному крыльцу этого теремка и направил коня залетный гость – воевода Боброк.

Конь осторожно ступал по узкой тропе, косясь с опаской на придорожные кусты, как будто там прятался какой-то страшный и опасный зверь. Боброк нетерпеливо ткнул ему в бок шенкелями. Конь всхрапнул и вместо того, что бы ускорить шаг, попятился назад. На дорожку выехал всадник, при появлении которого только опытная рука воеводы удержала коня от того, что бы он, сломя голову, не бросился прочь. Поверх серого жупана у всадника была наброшена волчья шкура, да и сам он с серым, как мышь конем, казался какой-то серой тенью. Такие же тени мелькнули сзади и с двух сторон тропинки, там, где кусты подошли к ней вплотную.

– Здрасте, здрасте, братцы Угрюмы, – Нисколько не оторопев, с распевом пробасил воевода, – Сколько лет, сколько зим…

– Здрав будь, дядька Данила. Почитай второй век меняем, – Подъезжая к нему и обнимая в седле, в тон ему, ответил старший Угрюм, – Проходи, ждет хозяйка. Стол накрыла для дорогих гостей.

– Да вижу, как ждет, коли вы в дозоре.