Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Эта информация, конечно же, заставила задуматься. В самом деле: абсолютно все, что содержится в первой записи Карповой, как нельзя лучше подходило Луговской. В то же время, если представить эту же запись сделанной от первого лица, то она в точности подходила и самой Карповой. Думаю, что последняя, по аналогии с Луговской, но отбросив слово «Мадам», окрестила себя «жабой», тем более что у них в судьбе и творчестве многое совпадало. Судите сами. Во второй записи Карповой читаем: «Уезжай, жаба…» Это же указание не Луговской, а самой себе. И дальше: «Она сделала скачок в литературе», то есть Карпова и здесь, и в первой записи явно имеет в виду себя. Как бы то ни было, Людмила Владимировна действительно была человеком творческим.

Чтобы не быть голословным, приведу ряд имеющихся в моем архиве материалов. Вначале – одно, если его можно так назвать, стихотворение, найденное в общей тетради с синей обложкой и надписью «Химия» на ней. Привожу его во второй редакции автора:

Танцуют Зомби в баре
Тиская зазноб
Танцуют в баре Зомби
Хвосты подобрав в карманы
Тоник пьют с зазнобами
Раскачивая добротными
Тяжелыми крестами
Пьют тоник с зазнобами
Я тоже тусуюсь с зомби
Заглядывая в глаза ему
Хочу быть его зазнобой
Так кто же я?

Сам по себе этот текст ценности не представляет, он важен лишь как свидетельство того, что Карпова писала стихи. Судя по нему, заподозрить, что она была автором Никиных стихов или даже соавтором их, нельзя. Но вернемся из февраля 1978 года ровно на 13 лет назад. Именно тогда, в феврале 1965-го, Карпова написала такое стихотворение (здесь и далее орфография автора):

И солнце всё выжгло
и не было теней
и я задыхался в отсутствии красок
В котором, как тени
потухших желаний,
пропавших стремлений,
отсутствие тений
…И звук,
Как медленный,
мерный стук.
Как шелест, который
как скрежет.
Как шорох…
Молчанье – пронзительный ворох
Шагов.
По трупам желаний, стремлений,
и звуков,
и теней…
Как шелест.
Как шорох.
Как скрежет.
Как ворох… шагов.
Как Выход[279]

Это уже поэзия, ритмичная и образная, не перекликающаяся со стихами Ники. Кто знает, сколько еще было стихов у Карповой, разбросанных по разным тетрадям, автором которых впоследствии могла стать ее внучка?!

Если принять на веру, что стихи писала не Ника, а Карпова, то эта версия имеет логическое продолжение, заключающееся в следующем. Все или почти все, что оставила нам Ника, было, по утверждению близких, написано ею в тот период, когда она жила в Ялте вместе с мамой и бабушкой. В принципе последняя могла писать стихи, а Ника их заучивать. Точнее зазубривать, потому что Карпова неоднократно говорила мне, что заучивать в обычном смысле этого слова Ника не могла. Сходится всё и дальше: Ника привезла из Италии восемь стихотворений, но там она тоже была с бабушкой. А вот из Америки, хотя бабушка и туда ее сопровождала, не привезла ничего. Вполне вероятно, что Америка так не вдохновляла, как Италия, ни бабушку, ни внучку.

Теперь постараемся узнать, почему Карпова не осуществила свою заветную мечту – посвятить себя литературе. Ответ на этот вопрос дала сама Людмила Владимировна все в той же «Тетради №№ 1:

20/V. Боже мой, я чувствую такую бабью беспомощность, что хочется выть… я опора для моих девок – не имею права. Как страшно остаться одной в 50 лет!

Она действительно не имела права начать новую жизнь, хотя и не предполагала, что она, но совсем иная, начнется, как только протрубят фанфары о рождении нового поэтического гения, ее внучки.