Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

С Майей тяжело было Никаноркину, но не легче Карповой. Она не зря упомянула о том, что, если дочь станет независимой, то отвернется от нее. Но Майя была зависима от матери всю жизнь, до самого ухода…

Для большей достоверности автор прибегнул к графологической экспертизе, которая подтвердила, что все приведенные в тексте и на иллюстрациях записи и стихи написаны рукой Людмилы Карповой. Для проведения экспертизы использовали дополнительные материалы из архива автора: письма Карповой, ее дневниковые записки, дарственные надписи на книгах, надписи на папках, конвертах и т. п. Несмотря на заметное отличие ее почерка в целом (прямой в 1965 году, наклонный в 1978-м и последующих годах), даже визуально внимательный взгляд обнаружит полное сходство в написании прописных букв А, Б, И, М, П, Ч, Ш, Я и других, а также строчных букв б, в, е, з, с, т, э, я и т. д. Повторяю, что для проведения экспертизы было представлено значительно больше материала, чем на иллюстрациях, которых включить в книгу не представляется возможным, так же как конкретно указать, какие буквы на каких страницах сравнивать между собой. Оставляю читателям это интересное занятие.

И все же Карпова не расставалась с надеждой обрести признание как поэт. Посчитав, что после нашумевшей публикации поэтическая звезда Ники взошла, Людмила Владимировна отсылает 26 своих стихотворений в Москву Сергею Михалкову в надежде узнать его мнение о них. Прежде, чем привести ответ Михалкова, ознакомлю читателей с некоторыми творениями[281] Карповой:

«День завершен. Ушло светило…»

День завершен. Ушло светило
За горизонты февраля.
Ущербно, холодно, уныло,
Забыв, что есть, и то, что было,
Лежит оглохшая земля.
Лежит и, кажется, не дышит.
Я, как надгробие, стою.
Дома, дымы, снега по крыши —
Белилами на белом пишет
Ночь эпитафию свою.

1982

На исходе лета

Река. Над медленной водой
Склонилась верба.
Над нею месяц молодой
Навис ущербно.

Как бархат, мглиста тишина

На переправе.
Судьбу винить ты не вольна
И я не вправе.

Упали росы на лугу

В тумане белом.
Стоишь на правом берегу,
А я на левом.

Косынку тянешь на плечо

И кличешь лодку.
Река, как прошлое, течет —
Все посередке.

1982

«День первый, третий, двадцать пятый, сотый…»

День
первый, третий, двадцать пятый, сотый,
Года, десятилетия – стопой.
Пространство жизни – восковые соты,
И в них – судьбы напиток золотой

Стекает в ковшик времени по капле,

Играет солнцем,
Стынет янтарем,
В ненастный день росой свинцовой каплет
И стягивает к горлу окоем.

Леплю себя из будничного воска,

Несу на свет, и так и сяк вертя.
Где нужно – штрих накладываю броско
И радуюсь, как малое дитя.

Вначале формы выпуклы, округлы,

Все схвачено общо и на лету,
Но стынет воск, а жизнь вгоняет в угол, —
И образ обретает остроту.

Чту предков риск.

Их вклад весом и нежен.
Пусть мед горчит, но – даже тертый лоск —
Я уступаю первенство невеждам
И только пуще разминаю воск.

1983

«Как элегантна и легка…»

Памяти Ф. П. Толстого[282]