Так говорила Зверушка

– Больше так не делай.

7

Конечно, ни Хозяин, ни Зверушка не могли просто так забыть событие, случившееся в тот «почти идеальный» день, и Зверушке, конечно же, еще пришлось просить у Хозяина прощения. Ну а когда Хозяин наконец дал ей понять, что прощение даровано, Зверушка смогла простить и саму себя.

8

А мы снова возвращаемся из тогда в сейчас и снова видим Зверушку с изуродованным лицом и несколькими выбитыми передними зубами, страдающую от голода и жажды, доведенную стрессом и постоянным страхом до отчаяния, устало бредущую под моросящим дождем сквозь тьму незнакомого леса и движимую лишь надеждой и верой в то, что Хозяина еще можно найти.

Зверушка уже давно поняла, что она ничто без Хозяина. Она не сможет наловить без него карасей или найти достаточно грибов, чтобы обеспечить себя пропитанием, не сможет ни согреться, ни укрыться от непогоды. Без Хозяина она бессильна. И даже если бы она вдруг каким‐то чудом смогла делать все сама, без посторонней помощи, у нее все равно не получилось бы существовать с осознанием того, что Хозяина нет рядом. Он всегда был, есть и будет единственным смыслом ее существования.

Мелкий дождь все еще моросит, но до идущей под деревьями Зверушки долетают лишь редкие капли, остальные, ударяясь о листву, задерживаются наверху и издают негромкий монотонный и успокаивающий звук.

Но вдруг Зверушка отчетливо слышит хруст сломавшейся сухой ветки где‐то за спиной. Она уверена, что звук раздался не под ней (иначе она бы ощутила, как ветка сломалась под ее ногой), а именно сзади, недалеко от нее.

Зверушка резко останавливается и оборачивается. Она глядит все в то же темное пространство леса с торчащими из земли тут и там и уходящими ввысь стволами деревьев. Ни звук сломанной ветки, ни какой‐либо иной не спешит повторяться. Зверушка стоит не шевелясь и старается не выдавать себя никакими движениями или шорохами (даже дышать она пытается реже и не так громко). Напрягая слух, она вглядывается во тьму позади.

И когда она уже собралась было развернуться и продолжить путь, до ее ушей (или сознания) доносится едва слышимое шуршание опавших листьев где‐то неподалеку. Ветер? Нет, ветра почти нет. Тогда что?

Звуки все больше напоминают чьи‐то шаги, которые Зверушка слышала позади себя прошлой ночью. Тогда они старались не выдавать себя, маскируясь под звуки ее собственных шагов.

Но теперь что‐то явно изменилось. Сейчас шаги не пытаются смешаться с другими звуками. Ни с шелестом листвы, ни с движением Зверушки, ни с чем‐либо еще. Они становятся все отчетливее, и теперь их уже сложно спутать с чем‐то другим: это совершенно точно тихое шуршание опавшей листвы под чьим‐то весом. Шаги того, кто уже не пытается скрыться, слиться с окружающим лесом. На этот раз то самое преследующее ее нечто, «тот, кто молчит в темноте», поставило своей целью настигнуть Зверушку и не собирается останавливаться.

Здоровый глаз Зверушки расширяется от этой мысли, и под действием адреналина зрение ее как будто обостряется. Вслушиваясь в приближающиеся шаги и всматриваясь во мрак позади, она замечает, как возле отдаленного ствола дерева вырисовывается черная фигура.

Все это время прятавшаяся за деревом черная тень теперь медленно выползает из-за него и вместе со звуком шуршащих листьев расширяется и растет. «Тот, кто молчит в темноте» приближается к Зверушке. Очертания черной фигуры сливаются с окружающей тьмой, поэтому их очень сложно различить. Но даже беглым взглядом можно определить, насколько центральная часть сверхъестественного существа чернее обыденной ночной тьмы. Это настоящее средоточие тьмы, сердце «того, кто молчит в темноте», которое приковывает взгляд и ужасает до глубины души.

Зверушка делает пару неверных шагов назад, по направлению своего первоначального движения, пока черная фигура приближается к ней. Поняв, что медлить нельзя и единственный шанс спастись – бежать со всех ног куда глаза глядят, Зверушка отворачивается от наступающей черной тени и, чуть не споткнувшись на ровном месте, бросается бежать.

Она не знает, куда мчится (внутренний компас сбился и вышел из строя), и уже не слышит никаких других звуков, кроме собственного сердцебиения и хриплого дыхания. Она не оборачивается, чтобы проверить, преследует ли ее «тот, кто молчит в темноте», так как точно знает, что он все еще гонится за ней и даже сокращает расстояние.

Удивительно, но она находит путь среди то и дело вырисовывающихся из тьмы темных стволов и вовремя их огибает. Она перепрыгивает через внезапно возникающие коряги и невысокие кусты, защищает лицо от периодически норовящих ударить по нему веток деревьев.

Несколько веток тем не менее задевают ее пострадавшие глаз и нос и вызывают резкую боль. Но Зверушка не обращает на это внимания. Если черная тень ее настигнет, то боль, жажда, голод или что‐либо еще уже перестанет иметь значение.