Читаем Так, наверное, не бывает… полностью

Что делать, когда фонари?Что делать, когда кто-то в курсе?И шепчет смотри не смотри,Все как-то не так и не хмурься.Глаза закрываю опять,А сон где-то за километрами,Остался на рельсах лежатьТеперь развлекаемый ветрами.Наверное, ему надоелМой план, что приеду – все сделаю.В картинках цветных он летелИ мыслям-ветрам вторил эхами.Сливается все за окномВ одно полотно бесконечное.Все едут, у всех где-то дом —Банальное, личное, вечное.Кто, громко на полке храпя,Кто, тихо уткнувшись мечтательно.Все едут к себе, от себя,Всех встретит вокзал обязательно.И мы там нырнем в суету,Забыв эти ноты дорожные.И все же пока что мы тут,И поезд творит невозможное.

Утро

Еще полностью не проснувшись,Не спеша наливая чайЯ еще во вчера минувшемНе проснувшийся, не серчай.Сны еще не совсем забыты,Телефон как звонок тормошитВо вчера дверь почти закрытаУтро серое все решит.Нету солнца и серое нечтоМоросящее так слегка,Превращает время в речкуПропадающую в облаках.И держа глину чашки в ладониЗапускаю в себя тепло.Глядя как капля каждая тонетПринимаю как данность – прошло.То, что было вчера и тучи,Моросящее время и дождь.Все-таки мы с тобой везучиСкоро сонная ты придешь.

Анестезия

Я люблю это тихое утро,Когда вдруг приоткрыв жалюзи,В море солнца ныряешь как будто,В море неба ребенком глядишь.И внутри все спокойно-спокойноИ куда-то проблемы ушли.Все затихло, теперь все не больно —Небо сильная анестезия.

Я зароюсь в твоих волосах

Я зароюсь в твоих волосахИ навеки там потеряюсь.Буду слушать, тобой дыша,Как в дыханье твоем растворяюсь.Надо только лишь захотетьЭто чудо опять случайно.Улыбаться, смеяться, петь.Как всегда, все паранормально.

Лавина

И я включаю газ на кухне,И ставлю чайник на плиту,И буду ждать, что мир не рухнет,Я выпью чаю и усну.Под завывание метелиЯ буду сны свои смотреть,Пролистывая дни недели,Мечтать я буду и хотеть.Услышав, как сошла лавина,В окно лениво посмотрю.Нет не задела, снова мимоИ на диване захраплю.И все же буду ждать, надеясь,Что отпуск все-таки придетИ на билет я раскошелюсьИ сяду в поезд. Ладно все.Улица, вечер, аптека, фонарьУлица, вечер, фонарь загорелсяСъежилась туча, укрыла закатЕле горит, он еще не нагрелсяВ сумерках люди не очень спешат.С тополем рядом забита аптекаИ запустеньем раскинулась хмарь.Где-то внутри как забытое эхоУлица ночь и аптека, фонарь.Все это стало бесцветным и скучным,Ни у кого в голове не сошлось.Мимо аптеки не обернувшисьУлица, ночь и фонарь – не сбылось.

В октябре

Перейти на страницу:

Похожие книги

Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное
Движение литературы. Том I
Движение литературы. Том I

В двухтомнике представлен литературно-критический анализ движения отечественной поэзии и прозы последних четырех десятилетий в постоянном сопоставлении и соотнесении с тенденциями и с классическими именами XIX – первой половины XX в., в числе которых для автора оказались определяющими или особо значимыми Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Вл. Соловьев, Случевский, Блок, Платонов и Заболоцкий, – мысли о тех или иных гранях их творчества вылились в самостоятельные изыскания.Среди литераторов-современников в кругозоре автора центральное положение занимают прозаики Андрей Битов и Владимир Макании, поэты Александр Кушнер и Олег Чухонцев.В посвященных современности главах обобщающего характера немало места уделено жесткой литературной полемике.Последние два раздела второго тома отражают устойчивый интерес автора к воплощению социально-идеологических тем в специфических литературных жанрах (раздел «Идеологический роман»), а также к современному состоянию филологической науки и стиховедения (раздел «Филология и филологи»).

Ирина Бенционовна Роднянская

Критика / Литературоведение / Поэзия / Языкознание / Стихи и поэзия