Такая долгая жизнь. Записки скульптора

Вообще в последнее время появилось очень много людей, имеющих родственников за границей и говорящих о своем очень благородном происхождении. Наверное, раньше в графе «Происхождение» они писали — «из служащих», а в графе о родственниках за границей делали прочерк. Так в наше «старое и доброе» время было спокойнее.

Появились мои предки по материнской линии в России в последней четверти XIX века. Первой приехала моя прапрабабушка Елизавета Софья Франклин. По профессии она была акушеркой и воспитательницей слабых от рождения детей. Ей было, я думаю, уже лет сорок — сорок пять. Она пользовалась определенной репутацией в довольно высоких кругах Лондона — ее пригласили в Россию в семью Александра III и Марии Федоровны вскармливать и выхаживать слабую от рождения великую княгиню Ольгу Александровну, младшую сестру будущего императора Николая II. В ход пошел весь арсенал прапрабабушки, который был краеугольным камнем воспитания всех последующих детей в семьях — отказ от пеленания, обтирание холодной водой, овсянка и гомеопатические лекарства, никаких сосок. А пока моя прапрабабушка жила во дворце и оставалась при великой княгине до самой своей смерти. Ольга Александровна ее очень любила и не пожелала с ней расстаться, когда выросла. Жили они в основном в Гатчине и Петергофе (летом).

У Елизаветы Франклин в Англии остались дети — два сына и дочь. Дочь Анна Фроуд была замужем, и у нее было двое детей — Елизавета и Джордж. Анна Фроуд и Елизавета Фроуд — это соответственно мои прабабушка и бабушка. Муж Анны оказался, насколько я помню, не очень положительным господином. Мелкий клерк где-то в Сиги, он очень любил скачки, в пух и прах проигрался и оставил семью без гроша. Елизавета Франклин вызвала дочь с детьми в Россию. Их тут как-то пристроили. Анна стала преподавать английский язык, Джорджа отдали в Морской кадетский корпус, а Елизавету, мою бабушку, отдали учиться в Смольный институт благородных девиц. Без протекции тут не обошлось.

Бабушка выучила в совершенстве французский и немецкий языки, освоила русский и, как все иностранцы, обожала русские пословицы. Она прекрасно шила, вышивала, штопала, вкусно готовила, то есть приобрела познания, которые ей пригодились потом для жизни в России, в которой, как известно, много чего происходило. В детстве она жила неплохо — летом в Петергофе с бабушкой, куда выезжала царская семья, или в Гатчине. Они с Ольгой Александровной были однолетки — обе родились в 1882 году. Дома шепотом рассказывали, что они на роликах катались по Зимнему дворцу с Николаем II, наверное, до коронации. Бабушка была очень хорошенькой, у нее был прекрасный голос. По окончании института ее возили в Англию, где она даже выступала с концертами. Ее быстро отдали замуж. Мужа ей, по-моему, тоже подобрали. Его звали Александр Александрович Дембский. Он окончит Лесотехническую академию, и великая княгиня устроила его управляющим имения ее мужа — принца Ольденбургского. Это имение было ее самое любимое. Оно было под Воронежем, место называлось Животинное, а имение — Рамонь.

Александр Александрович, отец моей матери и мой родной дедушка, к сожалению, тоже не был русским. Отец у него был поляк, тоже дворянского происхождения, ему даже полагался «фон» перед фамилией, а мать — фон Вейнман, как говорила с некоторым презрением моя бабушка, «из остзейских немцев». От этого брака у бабушки родились двое детей — сын Юрий и дочь Ольга в 1907 году — моя мама. Маму крестили в Гатчине, в лютеранской церкви. Крестной матерью была великая княгиня. Маму и назвали в ее честь.

Я помню панику в нашей семье, когда мама должна была вернуться из Новосибирска в 1949 году, а мы с бабушкой и дедушкой уже жили в Ленинграде, я училась в университете. Маме нужна была прописка, а оснований для нее не было — не было документов, подтверждающих родственные отношения, метрики потеряны, у всех разные фамилии. Вспомнили про лютеранскую церковь в Гатчине, но надежд было мало, так как Гатчина была оккупирована, все сгорело, но, ура, оказалось, что архив сохранился. Раньше в таких документах указывали фамилии восприемника и восприемницы, то есть крестных родителей. Пришли в ужас. Что там написано? Романова Ольга Александровна или, еще хуже, Ольденбургская Ольга Александровна (первый муж великой княгини)? Оказалось, написали под фамилией второго мужа Куликовская Ольга Александровна. Все обошлось. Маму прописали. В семье было много подарков от Ольги Александровны — писем, открыток, пасхальных яиц. На крестины они подарили маме кулон, который я отдала своей невестке, а она, я думаю, взяла его с собой на постоянное хранение в США. Все-таки настоящий маркированный Фаберже! Моя мама, у которой не было ни капли русской крови, чувствовала себя очень русской и всю жизнь на праздники ходила в православную церковь, даже когда это не поощрялось.