Талисман

Джек съел яблоко, дал отдохнуть своим уставшим ногам и принялся рассуждать, чем может являться эта башня, стоявшая в широком море колышущейся травы. И еще его, конечно же, интересовало, зачем все эти люди пытаются на нее забраться. С тех пор как он покинул базар, не переставая дул ветер; башня находилась по ветру от Джека, но, когда ветер стих (а это произошло через несколько минут), он смог услышать голоса людей, окликающих друг друга и смеющихся. Смех постоянно доносился оттуда.

Милях в пяти западнее базара Джек проходил через деревню — если можно считать деревней пять разбросанных приземистых домишек и один трактир, который, очевидно, был уже давным-давно закрыт. Эта деревенька оказалась последним человеческим поселением, попавшимся ему по дороге сюда. Как раз перед тем, как увидеть башню, Джек решил, что уже вышел за Пограничную заставу, даже сам того не подозревая. Он достаточно хорошо запомнил слова, которые ему сказал Капитан Фаррен: «Западная дорога… тянется… до Пограничной заставы. Дальше она ведет в никуда… или в ад. Говорят, САМ БОГ не рискует заходить за пограничную линию…»

Джека слегка передернуло.

Но он не мог до конца поверить, что зашел так далеко. В нем не было постоянно нарастающего беспокойства, которое он испытывал перед тем как войти в Лес Живых Деревьев, когда пытался укрыться от дилижанса Моргана… Теперь живые деревья казались страшным прологом к тем дням, которые он провел в Оутли.

Приятные ощущения, которые он испытывал с тех пор как проснулся в душистом стогу, а затем фермер Генри пригласил его в свой фургон, вновь всплыли в его сознании, порождая уверенность, что Долины, несмотря на ужасные сюрпризы, которые они могут преподнести, в основе своей были неплохим местом и сам он может стать частью этого мира в любое время, когда захочет… что он не совсем чужой.

Он даже пришел к выводу, что бывал частью Долин в течение длинных отрезков времени. Пока он медленно брел вдоль Западной дороги, ему в голову пришла странная мысль — мысль наполовину на английском языке, наполовину на том, что служил средством общения в Долинах: Когда я сплю, единственная точка во времени, когда я действительно знаю, что это сон, — миг, когда я просыпаюсь. И если мне снится сон в тот миг, когда я просыпаюсь, или когда звонит будильник, или в другом случае, когда я выхожу из сна не постепенно, а сразу, — я становлюсь самым удивленным парнем на земле. Сначала, проснувшись, видишь все вокруг себя как во сне… и я не чужой здесь, где сон становится глубже, — впрочем, что я говорю? Нет, он становится ближе. Я уверен, что мой отец погружался в сон глубоко. И готов биться об заклад, что дядя Морган так спать не может совсем.

Он решил, что сделает глоток из бутылки Спиди и перенесется назад сразу же, как только заметит любую опасность… даже если ему только покажется. В ином случае перед возвращением в штат Нью-Йорк он будет весь день идти здесь. Вообще-то говоря, он мог бы себе позволить провести ночь в Долинах, если бы у него были какие-то запасы пищи, кроме одного яблока. Но запасов не было, а вдоль Западной дороги не стояло указателей с надписями «Дорожное кафе» или «Бистро».

За старыми деревьями, окружавшими город-базар и его окрестности, открывались широкие луга, полные высокой сочной травы, — Джек обнаружил их, миновав последнее маленькое селение. У него тогда сложилось впечатление, будто он идет по бесконечной косе, уходящей в глубь безграничного океана. В этот день он шел по Западной дороге в одиночестве; небо над головой было ясным, светило солнце, но тем не менее было холодно (Конец сентября — конечно, должно быть холодно, думал Джек, только вместо английского слова «сентябрь» ему на ум пришло долинное слово, которое можно перевести как «девятый месяц»). Ни один прохожий не шел ему навстречу, не проезжал ни один фургон — ни пустой, ни груженый. Лишь ветер дул с завидным постоянством, пролетая над травяным океаном с низким звуком — одиноким и осенним; по волнам травы пробегала рябь.