Талтос

Она опустилась на колени и распростерлась на земле, не заботясь о своей великолепной белоснежной рубашке — их много. Вот что означало быть богатой, и она уже ощутила это, имея так много всего и не нуждаясь больше в дырявых туфлях. Она прижалась щекой к холодной земле и траве, и ее вздымающийся широкий рукав был похож на белый парашют, упавший с неба на землю. Она закрыла глаза.

Морриган, Морриган, Морриган… Суда пересекали морскую гладь, освещая путь поднятыми вверх факелами. Но скалы казались опасными. Морриган, Морриган, Морриган… Да, это был сон! Полет с острова на северное побережье. Скалы опасны, как и чудовища, обитающие в глубинах шотландских озер.

Она услышала звук: кто-то копал неподалеку. Она совсем очнулась и рассматривала проглядывающие сквозь траву тигровые лилии.

Никто не копал землю. Ей показалось. «Ты хочешь их выкопать, ты, маленькая ведьма», — говорила она себе. Она должна была признать, что это забавно — играть в маленькую ведьму с Мэри-Джейн Мэйфейр. Да, ее приход доставил ей удовольствие. Иметь в запасе побольше хлеба

Глаза ее закрылись. Случилось дивное чудо. Солнце ударило в ее веки, словно большая ветка или облако освободили его, и свет преобразил тьму в оранжевое сияние, и она ощутила, как тепло разливается по всему ее телу. В животе, на котором она пока еще могла спать, что-то снова шевельнулось. Ребенок.

Кто-то снова запел колыбельную. Ох, ведь это, должно быть, была самая древняя колыбельная на свете. Это старый английский… Или латынь?

«Обрати внимание, — сказала Мона. — Я хочу научить тебя пользоваться компьютером до того, как тебе исполнится четыре года. И я хочу убедить тебя, что не существует на земле ничего, что могло бы помешать тебе стать тем, чем ты хочешь быть, Ты меня слушаешь?»

Малышка все смеялась и смеялась. Она перекувырнулась, вытянула в стороны крошечные ручки и все смеялась и смеялась. Она выглядела как крошечное «бесхвостое прыгающее земноводное». Мона тоже не могла остановиться — и все смеялась, смеялась… «Так вот ты какая!» — сказала она малышке.

И затем голос Мэри-Джейн сказал — теперь уже в чистом сновидении (и до какой-то степени Мона осознала это, потому что Мэри-Джейн была одета как Старуха Эвелин, в одежду старой леди: платье из габардина и ботинки со шнуровкой), — это был определенно голос Мэри-Джейн: «Здесь есть нечто большее, чем ты увидела, дорогая. Тебе бы нужно как можно скорее принять серьезное решение».

15

— Послушай, забудь, что ты сделал, соберись, — сказал Томми. Они возвращались назад, в Обитель, так как на этом настоял Томми. — Мы должны вести себя так, как если бы были ни в чем не виноваты. Все свидетельства теперь уничтожены, связи разрушены. Они не могут проследить ни один телефонный разговор от одного к другому. Но мы должны возвратиться туда и вести себя так, как будто ничего и не случилось, и обязаны высказать свое соболезнование по поводу смерти Маркуса, вот и все.

— Я скажу им, что беспокоился о Стюарте, — сказал Марклин.

— Да, это именно то, что ты должен им сказать. Мы были обеспокоены судьбой Стюарта Он находился под таким ужасным напряжением.

— Быть может, они даже не заметили, я хочу сказать, возможно, самые старые даже не заметили, что я ушел оттуда.

— И ты не нашел Стюарта, а теперь возвращаешься обратно домой. Дошло до тебя? Ты должен был вернуться домой.

— А что будет дальше?

— Это они решат, — ответил Томми. — Независимо от того, что случилось, мы должны оставаться здесь, дабы не вызвать подозрения. Наше положение весьма простое: «Что случилось? Пусть кто-нибудь объяснит!»

Марклин кивнул.

— Но где же Стюарт? — спросил он. Случайно он встретился взглядом с Томми. Томми был спокоен, как и тогда, в Гластонбери, когда Марклин упал на колени перед Стюартом и умолял его возвратиться.

— Он пошел на встречу с Юрием, вот и все. Стюарт не находится под подозрением, Марк. Ты единственный, кого могут подозревать, потому что ты так поспешно удрал. Теперь возьми себя в руки, старина, мы должны хорошо разыграть эту ситуацию.

— И как долго она продлится?

— Откуда мне знать? — спросил Томми тем же спокойным тоном. — По крайней мере, пока у нас не появится естественная причина уехать снова. Тогда мы вернемся в Риджент-парк и станем решать, как нам действовать дальше. Возобновить игру? Что мы теряем, оставаясь в ордене? Что мы обретаем при этом?

— Но кто же убил Антона?

Томми покачал головой. Теперь он следил за дорогой, словно Марклину был нужен штурман. И Марклин уже не столь был убежден, что не нуждается в такой помощи.

— Я вовсе не уверен, что мы должны туда возвратиться, — сказал Марклин.

— Ну это просто глупо. Они не имеют ни малейшего представления о том, что случилось.

— Откуда тебе это известно? — спросил Марклин. — Боже мой! Юрий мог рассказать им! Томми, ты собираешься пользоваться своими мозгами? Возможно, невозмутимость отнюдь не то, что необходимо в такой ситуации. Стюарт поехал на встречу с Юрием, а Юрий может сам оказаться сейчас в Обители.