Талтос

— Ты не думаешь, что у Стюарта достанет здравого смысла предупредить Юрия, чтобы он оставался в стороне? Что там может существовать некий заговор и что Стюарт не имеет представления, насколько широко он распространился?

— Я думаю, у тебя самого достанет здравого смысла так поступить и, возможно, у меня, но я ничего не могу сказать о Стюарте.

— Итак, что, если Юрий находится там? Они знают о заговоре, но ничего не знают о нас! Стюарт не стал бы рассказывать Юрию о нас, независимо от того, что случилось. Это ты — тот, кто не думает. Что именно Юрий должен рассказать? Он может сообщить им о том, что произошло в Новом Орлеане, и, если он доберется до документов… Знаешь, мне кажется, я еще пожалею, что уничтожил возможность перехвата информации.

— Я об этом не жалею! — сказал Марклин. Его начинал раздражать деловой подход Томми, его абсурдный оптимизм.

— Ты опасаешься, что мы не сможем решить эту задачу — так? — спросил Томми. — Ты боишься, что мы расколемся, как Стюарт? Но, Марклин, ты должен понять, что Стюарт провел в Таламаске всю жизнь. А что значит эта Таламаска для тебя или для меня? — Томми сухо рассмеялся. — Старина! С нами они допустили ошибку — ведь я прав, братец?

— Нет, они не ошиблись, — ответил Марклин. — Стюарт знал, что делает, знает, что мы обладаем мужеством для выполнения планов, которые он никогда не мог бы даже осознать. Стюарт не сделал ошибки. Ошибка состояла в том, что кто-то убил Антона Маркуса.

— И ни один из нас не может оставаться поблизости настолько долго, чтобы выяснить, кто был этой личностью, мотивы совершенного им преступления, сам этот счастливый случай. Ты осознаешь, что это счастливый случай, не так ли?

— Разумеется, сознаю. Мы избавились от Маркуса. Это уж точно. Но что случилось в момент убийства? Элвера разговаривала с убийцей. Убийца говорил что-то об Эроне.

— Не покажется ли тебе просто великолепным, если этот незваный гость был из семейства Мэйфейров? Некой ведьмой высшего ранга? Говорю тебе, я мечтаю прочесть весь файл, от корки до корки, о Мэйфейрских ведьмах. Хочу знать буквально все об этих людях! Я думал об этом. Должен существовать какой-то способ предъявить права на бумаги Эрона. Ты знаешь Эрона. Он записывал буквально все. Должно быть, после него осталась куча картонных ящиков с бумагами. Они, вероятно, хранятся где-то в Новом Орлеане.

— Ты слишком забегаешь вперед! Томми, Юрий мог побывать там. Стюарт мог не выдержать. Они могут знать обо всем.

— Сомневаюсь, насколько серьезны твои предположения, — сказал Томми с видом человека, которому хотелось бы поразмышлять о чем-то более значительном. — Марклин, поворот!

Марклин чуть не пропустил его, и когда они свернули, то оказались на пути у другой машины. Но та уступила им дорогу, и Марклин устремился вперед. Через несколько секунд они свернули с автострады и теперь спускались вниз по проселочной дороге. Он расслабился, осознав только сейчас, насколько сильно вцепился в руль во время этого инцидента; у него ныла челюсть — так крепко он сжал зубы.

Томми сердито посмотрел на него.

— Послушай, не дави на меня, — неожиданно произнес Марклин, чувствуя, как жар заливает его глаза, что всегда означало приступ откровенной ярости. Он отчетливо сознавал это состояние. — Дело совсем не во мне, Томми, весь вопрос в них! Теперь подадим назад немного. Мы разыграем это вполне естественно. Мы оба знаем, что нам делать.

Томми медленно повернул голову, когда они проезжали сквозь передние ворота, ведущие в парк.

— Должно быть, все члены ордена собрались. Никогда здесь не было подобного скопления машин, — заметил Марклин.

— Считай, что нам повезло, если они не распорядились предоставить наши места глухим и слепым старцам из Рима или Амстердама.

— Надеюсь, так они и сделали. Это была бы великолепная причина отдать все в руки старой гвардии и весьма естественно отсюда выбраться.

Марклин остановил машину в нескольких метрах от служителя гаража, направлявшего автомобиль, стоявший перед ними, на довольно удаленное место парковки по другую сторону от живой изгороди.

Он вышел и бросил ключи служителю.

— Запаркуй ее, Гарри, пожалуйста, — попросил он. Вытащил из бумажника несколько фунтовых банкнот — сумму, достаточную для того, чтобы не обращать внимания на все возражения за подобное нарушение порядка, — и устремился к входу в здание.

— Зачем, черт подери, ты сделал это? — спросил Томми, подбегая к нему. — Пытайся следовать правилам, понял? Стань невидимым. Не говори ни слова. Не привлекай излишнего внимания, ведь мы договорились.

— Ты сам слишком нервничаешь, — раздраженно отозвался Марклин.

Передние двери стояли нараспашку. Зал был до предела заполнен мужчинами и женщинами, густым облаком дыма от сигар и ревом голосов. Это было похоже на толпу в канун праздника или на антракт в театральном зале.

Марклин остановился. Все его инстинкты приказывали ему не входить внутрь. И всю свою жизнь он доверял своим инстинктам, как, разумеется, и своим умственным способностям.

— Ну, пойдем же, друг, — сказал Томми сквозь зубы, понуждая Марклина продвигаться вперед.