Талтос

— Мне говорили сотни лет тому назад, что мне суждено быть одиноким — единственным выжившим представителем моего народа, И предсказание сбылось. Но означает ли это, что такова воистину моя судьба? Я был хитер; я пережил и зимы, и битвы, и неописуемые невзгоды. Так что я продолжаю выживать. Судьба или выживание? Я не знаю. Но в любом случае это создание было вашим врагом. Почему вы нуждаетесь в моем прощении за то, что уже совершили?

— Меня беспокоит не это. — Роуан отозвалась на этот вопрос прежде, чем успел ответить Майкл. Она продолжала сидеть в кресле, свернувшись, головой прильнув к кожаной обивке. Она одновременно могла видеть обоих, а они оба видели ее. — По меньшей мере, я не думаю, что Майкла заботит именно это.

Он не стал прерывать ее.

— Его беспокоит нечто такое, что сделала я, чего сам он не мог совершить.

Эш ждал, так же как и Майкл.

— Я убила другого Талтоса, женщину, — пояснила Роуан.

— Женщину? — мягко переспросил Эш. — Настоящую женщину-Талтоса?

— Да, настоящую женщину, мою собственную дочь от Лэшера. Я убила ее. Застрелила. Я убила ее, как только начала осознавать, что она есть и кто она есть. Она была рядом со мной. Я убила ее. Я боялась ее не меньше, чем самого Лэшера

Эш казался крайне заинтересованным, но ни в коей мере не встревоженным.

— Я опасалась спаривания мужчины и женщины, — продолжала Роуан, — я опасалась жестоких предсказаний, которые он сулил, и мрачного будущего, которое он описывал, и я опасалась, что где-нибудь — не здесь, а среди других Мэйфейров — Лэшер даст жизнь мужчине, который найдет ее, и на свет появится новое поколение. Тогда бы это была их победа. Вопреки всем страданиям, моим и Майкла, и страданиям Мэйфейрских ведьм с самого начала трагических событий. Это совокупление стало бы триумфом Талтоса

Эш кивнул.

— Моя дочь пришла ко мне с любовью, — едва слышно сказала Роуан.

— Да, — прошептал Эш, очевидно страстно желая продолжения рассказа

— Я застрелила свою собственную дочь, — сказала она, — я застрелила свою единственную и беззащитную дочь. А она исцелила меня: она пришла ко мне со своим молоком и дала мне его — и вылечила от травм, полученных при ее рождении.

Именно это беспокоит меня и крайне тревожит Майкла, что вы, желающий быть ближе к нам, раскроете страшную тайну и будете потрясены, когда узнаете, что существовала женщина, которая могла бы быть вашей, если бы я не уничтожила ее, не лишила жизни.

Эш нагнулся вперед в своем кресле, опершись локтями о колени, прижав согнутый палец к мягкой нижней губе. Его брови поднялись, он слегка нахмурился, внимательно всматриваясь в ее лицо.

— Что бы вы сделали? — спросила Роуан. — Если бы вы нашли ее, мою Эмалет?

— Так вот каково ее имя! — изумленно прошептал он.

— Это имя дал ей ее отец. Он предпринимал попытку за попыткой, вынуждал меня, хотя выкидыши буквально убивали меня. И наконец цель была достигнута эта малютка, Эмалет, оказалась настолько сильной, что смогла родиться.

Эш вздохнул. Он занял прежнюю позу, положив руку на кожаную обивку кресла, и устремил пристальный взгляд на Роуан, но не казался теперь ни опустошенным, ни рассерженным. Впрочем, кто знает, что творилось у него на душе.

Какую-то долю секунды казалось, что это чистой воды безумие: рассказать ему все именно здесь, в его собственном самолете, бесшумно скользящем в облаках. Но затем стало ясно, что признание было просто неизбежным, что они должны знать друг о друге как можно больше, поскольку совместные переживания заставили вспыхнуть огонек любви между ними, и этот огонек постепенно превращался в бушующее пламя.

— Хотели бы вы обладать ею? — спросила Роуан. — Хотели бы вы, возможно, обыскать всю землю и небо, чтобы найти ее, спасти ее, забрать ее в безопасное место и снова возродить свое племя?

Майкл испугался за нее, она могла заметить страх в его глазах. А она осознала, смотря на них обоих, что на самом деле говорит это вовсе не только для них. Она говорила все это для себя, ради собственного спасения, мать, застрелившая свою дочь. Она неожиданно отпрянула, плотно сомкнув веки, содрогнулась, подняв плечи, а затем села в свое кресло и вновь склонила голову набок. Она слышала, как тело упало на пол, она видела, как еще до этого утратило свои черты лицо; она вспомнила вкус молока, густого и сладкого, почти как белый сироп, и крайне полезного.

— Роуан, — мягко произнес Эш, — Роуан, Роуан, не проходите снова через эти страдания из-за меня.

— Но вы бы перевернули небо и землю, чтобы найти ее, — сказала Роуан. — Из-за того вы и прилетели в Англию, когда Сэмюэль позвонил вам и рассказал историю Юрия. Вы прилетели из-за того, что Талтоса видели в Доннелейте.

Эш медленно кивнул ей.

— Я не могу ответить на ваш вопрос. Я не знаю ответа. Да, я приехал бы к ней, правда. Но пытаться забрать ее? Я не знаю.

— Ох, что вы говорите? Разве вы не пожелали бы этого?

— Вы хотите сказать, что я не могу не стремиться вновь восстановить свое племя?

— Да.

Он качнул головой и посмотрел вниз, задумавшись, палец снова прижался к нижней губе, локоть опустился на ручку кресла.