Талтос

Когда битва закончилась, христиане все еще оставались в большинстве. И я увидел, хотя еще и не слишком ясно, что почти все они были человеческими существами. Большая часть элиты Талтосов, всегда и без того бывшая малочисленной благодаря нашему строгому контролю, теперь погибла. И осталась только небольшая группа, всего лишь около пятидесяти из нас, самых мудрых, в некотором смысле самых преданных; они все еще были убеждены в необходимости обращения.

Но что мы могли сделать — кучка человеческих существ и Талтосов, перешедших на нашу сторону и выживших только потому, что убийства прекратились, прежде чем погибли все? Теперь они — повстанцы во главе с Жанет — собрались и покинули поле битвы, раненые, хромающие, проклинающие нас. Они объявили, что никому не удастся выгнать их из долины, что они скорее погибнут на месте, но до конца останутся нашими противниками.

— Ты, Эшлер, погляди, что вы натворили, — заявила Жанет. — Взгляни: повсюду лежат тела твоих братьев и сестер, мужчин и женщин, которые жили еще до появления наших кругов! Ты принес им смерть!

Но не раньше чем она объявила это ужасное окончательное решение, люди — фанатические приверженцы новой религии — стали требовать ответа на свой вопрос «Как могло быть такое, что вы жили уже тогда, когда не было кругов? Кто вы, если вы не человеческие существа?»

Наконец один из самых дерзких людей, тайно бывший христианином уже на протяжении нескольких лет, подошел и разрезал мое одеяние своим мечом, и я, сбитый с толку, как часто бывает с Талтосами, внезапно подвергнутыми насилию, обнаружил, что стою в кругу совершенно голый.

Я понял причину произошедшего. Они хотели понять, кто мы, являются ли наши тела, такие высокие, телами людей. Хорошо, пусть они посмотрят на меня. Я переступил через упавшую одежду и положил руку на гениталии, чтобы произнести клятву по древнему обычаю, то есть свидетельствовать, что буду служить Христу так же, как любой человек.

Но ход событий круто изменился. Другие Талтосы — христиане — потеряли самообладание. Вид убитых для них был невыносим. Они начали рыдать и, забыв об Искусстве Речи, стали разговаривать быстро и пронзительно, в нашей манере, чем быстро привели в ужас людей.

Я громко крикнул, потребовав, чтобы все замолчали. Я надел снова свою разрезанную одежду, то есть то, что от нее осталось. Я в гневе расхаживал взад и вперед, и использовал Искусство Речи настолько хорошо, как никогда ранее.

Что бы сказал нам Христос по поводу того, что мы натворили? Что за преступление здесь было совершено, что за странное мы племя? Разве не самих себя мы убивали в этом споре? Я плакал, жестикулировал и рвал на себе волосы, а остальные рыдали вместе со мной.

Но монахов охватил страх, и люди-христиане тоже были напуганы. То, что они подозревали, прожив всю жизнь в долине, почти открылось им. И снова посыпались вопросы. Наши дети — где они?

Наконец другой Талтос — мужчина, которого я безмерно любил, — выступил вперед и объявил, что с этого момента на всю жизнь решил: во имя Христа и Девы он будет блюсти целомудрие. Другие Талтосы дали такую же клятву — и мужчины, и женщины.

— Кем бы мы ни были, — заявила женщина-Талтос, — теперь не имеет значения, ибо мы стали невестами Христа и выстроим здесь собственный монастырь, как на Айоне.

Раздались громкие крики одобрения, и те человеческие создания, которые всегда любили нас, любили меня как своего короля, дружно окружили нас.

Но опасность нависла в воздухе. В любой момент окровавленные мечи могли удариться друг о друга. И я знал об этом.

— Быстро! Все поклянитесь в верности Христу! — приказал я, понимая, что в этой клятве Талтосов о целомудрии — наше единственное спасение.

Жанет выкрикнула мне, чтобы я прекратил и думать о столь неестественной и порочной клятве. А затем полились потоки слов, то слишком быстрые, то более медленные. Она говорила о наших обычаях, о наших детях, наших чувственных ритуалах, о нашей долгой истории — обо всем, чем я намеревался пожертвовать.

То была фатальная ошибка

Тут же человеческие создания, обращенные в новую веру, накинулись на нее и связали по рукам и ногам; а тех, кто пытался ее спасти, сразили наповал. Несколько обращенных Талтосов пытались бежать, но их мгновенно убили, и затем разразилась другая жестокая бойня: наши дома и хижины полыхали в пламени, а люди в панике бежали куда глаза глядят, криками призывая на помощь Бога

— Убивайте всех чудовищ, — пронесся крик.

Один из монахов провозгласил, что наступил конец света. Несколько Талтосов подтвердили его мнение. Они пали на колени. Люди, завидев Талтосов в такой смиренной позе, сразу убили тех, кого не знали, или боялись, или просто невзлюбили, пощадив только нескольких, тех, которые нравились всем

Только я и кучка Талтосов остались живыми — те, кто проявлял наибольшую активность в управлении племенем и личности которых обладали непреодолимой притягательной силой. Мы отогнали всех, у которых хватало духа, чтобы атаковать нас, усмирили других яростными взглядами или осуждающими криками.