Талтос

Ни одного охранника нигде не видно. Означает ли это, что они доверяют мне, знают, что я никогда не появлюсь тайком, незваный, неожиданный? Я не пришел украсть. Я пришел только взять то, на что каждый имеет право. Взгляд издали. Мы не берем ничего у тех, на кого смотрим.

Осторожней. Придерживайся живой изгороди и высоких лиственных деревьев, колышущихся на ветру. Ах, небо так похоже на влажную нежную небесную высь Англии. Да, похоже, но все же значительно ярче.

А это она, индийская сирень, — дерево, под которым стоял их Лэшер, испуганный маленький мальчик, кивавший Майклу на ворота, Майклу, ведьмовскому ребенку, которого смог выследить дух, проходивший по реальному миру через зоны волшебства».

Он позволил пальцам прикоснуться к вощеной коре. Густая трава сминалась под его ногами. Ароматы цветов и зелени, живых существ и дышащей земли царили повсюду. Божественное место.

Медленно он повернулся и посмотрел на дом. На железные кружевные подъезды, нависающие один над другим. Здесь, наверху, где виноградные лозы повисли в воздухе, на ощупь пытаясь зацепиться за что-нибудь беспомощными усиками, была комната Джулиена. А там, вероятно, находится гостиная.

«Где вы? Осмелюсь ли я продвинуться чуточку ближе? Стоит ли быть обнаруженным теперь, когда вечер спустился в своем сиреневом одеянии и цветы засветились на клумбах, когда снова начали петь свои песни цикады».

За кружевными занавесками в доме зажглись лампы, осветив картины на стенах. Интересно, удастся ли ему, скрываясь в темноте, подойти ближе к этим окнам?

Стенные росписи с видами Ривербенда — уж не те ли, которые описывал ему Майкл? Может ли быть, что домочадцы так рано собрались на ужин? Он старался как можно тише пройти по траве. Не выглядит ли он вором? Розовые кусты скрывали его от тех, за окнами.

Как здесь многолюдно. Женщины, молодые и старые, и мужчины в костюмах. И голоса, громко спорящие о чем-то. Взгляд его был прикован к порталу. Не такова была его мечта. Не оправдались его надежды. Но он не мог просто так уйти прочь, хоть мельком не увидев своих ведьм.

И вдруг — как прямой ответ на свою мольбу — он увидел Майкла, жестикулировавшего в раздражении, как ему показалось, спорящего с другими. Те, в свою очередь, тоже что-то говорили, указывали куда-то пальцами. И вдруг как по сигналу все сели, и слуги заскользили через комнату. Он почуял запах супа, мяса. Чужая пища.

Ах, его Роуан, входящая в комнату и настаивающая на чем-то… Как она глядит на остальных, как спорит, как предлагает всем мужчинам снова занять свои места. Белая салфетка упала на пол. Стенные росписи сверкали под прекрасными летними небесами. Если бы он осмелился придвинуться ближе!

Но он мог разглядеть достаточно отчетливо и ее, и его, он слышал позвякивание ложек по тарелкам, ощущал запах мяса, человеческих существ и запах… Чего?

Вот в чем была его ошибка! Но запах был резкий, и древний, и могущественный, он захватил его, и на мгновение все остальное ушло на второй план. Запах самки!

И как только он снова стал уговаривать себя, что этого не может быть, когда он отыскивал глазами маленькую рыжеволосую ведьму, в комнату вошла женщина-Талтос.

Он закрыл глаза. Он слышал, как бьется его сердце. Он вдыхал ее запах, проникающий сквозь кирпичные стены, через швы кладки и щели вокруг оконных рам, просачивающийся Бог знает откуда, приводящий в движение орган у него меж ног, заставляющий его отступить, бездыханного, желающего убежать, но не способного сделать хоть малейшее движение.

Самка. Талтос. Здесь, рядом. И ее рыжие волосы, полыхнувшие под огнем люстры, и разведенные руки, когда она говорит быстро и взволнованно. Он слышал пронзительно высокие звуки ее голоса. А ее лицо. Лицо новорожденной. И руки, столь изящные в этом изысканном платье. И ее орган, глубоко внутри, пульсирующий, излучающий аромат, — цветок, раскрывшийся во тьме и одиночестве. Запах, проникающий в его мозг.

Боже, и они хранили это в тайне от него! Роуан! Майкл!

Она здесь, и они не сказали ему, и он мог бы никогда не узнать о ней! И это его друзья — ведьмы?

Ему стало холодно, он содрогался, сходя с ума от ее запаха, как от наркотика, и неотрывно смотрел на них сквозь стекло. Род человеческий, чуждый ему и отвергший его, и прелестная принцесса, стоящая тут же. Что она кричит? Что? Или это просто громкие слова? И почему не видно слез в ее глазах? Ох, великолепное, прекрасное существо.

Он решительно двинулся и обошел кустарники сзади, действуя словно против воли и в то же время неуправляемый как снежная лавина. Он стоял за тонкой деревянной опорой и теперь явственно слышал ее жалобные стенания.

— Он был на этой кукле, тот же самый запах! Вы выбросили обертку, но я ощутила его на самой кукле! Я уловила его в доме! — горестно стонала она.

О, новорожденное дитя.

И откуда взялся этот августейший совет, который не отзывается на ее жалобы?

Майкл жестом попросил хранить молчание.

Роуан склонила голову.

Один из мужчин встал с места

— Я разобью эту куклу, если вы мне не скажете! — кричала она.