Там, впереди

Возвратившись домой, тетя Поля быстро, чтобы лишнего не канителиться, варит на керогазе суп с макаронами, заправляет его жареным салом и зеленым луком со своих гряд, ест холодную кашу с молоком. До прошлой зимы держала она свою корову, все же и молочко, и сметанка, и лишняя копейка. Но зимой корову сдала на заготовку — очень уж топотни вокруг нее много: летом за сеном рыскай по лескам да лозам, зимой пойло готовь, картошку трать, хлеб прикупай. В колхозе сено давали, хоть и не досыта, в совхозе — пока там выпросишь. Вот если бы комбикорм продавали в магазине, другое дело, так его и на скотном дворе в обрез. И выходит, себе дороже, и к тому с утра на работе — деньги платят, не то что жди там осени. Другие еще держат, особенно у кого неработящие в доме, кое-кто подумывает тоже — не сдать ли? Молоко она теперь берет в совхозе, по себестоимости, то на то и выходит. Правда, когда и перебойно получается, бидонов не хватает — ну, дело наживное. Порой тетя Поля тоскует по корове, повторяет про себя имя ее, как бы назад зовет: «Ласка, Ласка!» И еще в руках ощущение ее теплой шерсти, туго набрякшего вымени, и вроде запах парного молока ударяет в ноздри. Порой же и радуется, что такая обуза с плеч, и вроде здоровья, легкости в теле прибыло, и жизнь все равно складывается. И к тому же телята прилипли к сердцу…

После обеда тетя Поля открывает сарайчик, где кроме ненужной, на всяк случай, рухляди сложен запас дров — пусть проветриваются, просыхают. Заодно наводит она и порядок: прошлый раз брала для топки, спешила, насыпалось полешков на землю, прибрать на место надо, от земли сыростью гноит. Из сарайчика выманивает ее голос соседки:

— Поля, ты где?

— Тут, Сергеевна. Чего тебе?

— Чайник ты, Поля, собиралась купить новый. Так возьми на зарубку — привезли в магазин.

— А и спасибо, Сергеевна, побегу…

После покупки туфель денег поубавилось, и тетя Поля, пересчитав их, некоторое время стоит в раздумье. За проданную корову денежки почти разлетелись: шиферу на крышу выделили, заплатить надо было, да за то, что покрыли крышу, прибавляя к тому хорошую выпивку и закуску — без этого куда ж, принято, — да дочке на платье и на сапожки ушло — пристала с ножом к горлу, да себе туфли эти, будь они неладны… Ну, невелики деньги остались, но обойдется, и получка скоро… Чаи она распивать любит, а старый чайник и велик, и вида не имеет, со дна пооблупился.

Девчата в магазине, веселые и языкастые, — магазин новый, десятиклассниц на курсах учили — встречают тетю Полю шутками:

— Тетя Поля, туфли не жмут?

— Так сами-то примеряли.

— Пофорсила бы.

— А вот клуб по осени будут открывать — вот и заявлюсь при параде. Обнову-то при народе показывать надо, тогда двойная цена ей… Вы, дочки, чайничек мне покажите, привезли, говорят.

— Привезли, тетя Поля, выбирайте, какой на вас глянет!

Тетя Поля берет в руки, поворачивает так и этак, осматривает один, другой чайник, заглядывает, сняв крышку, внутрь, пробует, хорошо ли ходит в ушках ручка, вздыхает:

— Великоват он на мою семью. Поменьше не будет?

— Меньше нету, тетя Поля. Да из большого не убежит, на два дня сразу кипятить можно.

— Лодырницы вы, девочки, если чай на два дня кипятите. Замуж никто не возьмет.

— А нам и кипятить не надо — столовую построят.

— Правда, собираются?

— Собираются.

— Ну, это когда поставят…

— А мы и замуж не спешим!

Как ни кинь, чайник тете Поле не сватается — зеленый, с длинным изогнутым носиком, не говоря что большой. А ей хочется из белого металла, сияющий, и чтобы носик покороче и пошире, не так убегает. Хорошо бы еще со свистком, чтобы как закипел, так сам голос давал — ту-у! — но такие, говорят, только в городе бывают. Попросить кого разве? Или самой сесть на автобус да быстренько туда-сюда обернуться?.. Нет, приходит к твердому убеждению тетя Поля, вола на вола менять — молока не видать: не будет она покупать чайник, дело решенное. Он и старый еще ничего, поскрипит.

— Тетя Поля, губную помаду, а? Совсем модной станете!

— Козы вы, — смеется тетя Поля, — козочки! Прыг-скок… Ну что я с помадой вашей делать буду, телятам губы подводить? Они и так у меня такие миленькие да обходчивые, что кому-никому и в зависть бы. Это ваша забота — на крашеные губы женихов ловить. А будь я на их месте, так сказала бы — вытри, ни себя, ни меня краской не замасливай, не штакетник при улице…

Возвращаясь домой после словесных поигрушек с девчатами, тетя Поля думает о дочке Соньке — школа давно кончила учение, после уроков еще сад собирались сажать, что ли, так и там не иначе отшабашили. Поела ли толком, не завихрилась куда? Но дочка у нее разумная, работящая что по своему школьному делу, что по дому, поэтому тетя Поля и в дом раздумывает заходить, а направляется в телятник — проверить, все ли вернулись, напоить, загнать на ночь. От телят пахнет травкой, горечью березового листа, полевым ветром, они снова тычутся ей в руки, в поясницу, но уже лениво, устало.

— Уходились, детки, намаялись, ребятки, — приговаривает тетя Поля. — Ну, пора и на бочок. Из-под заката вон холодок потягивает, может, гнусу тому крылья покрючит…